— Отречение… попробуй, — прошептала она. — Мне нужно тебе кое-что показать.

— Попробовать что? Подожди!

Она открыла дверь гаража и толкнула меня вниз с единственной ступеньки. За мной закрылась дверь, и щелкнул засов — категорично и непоправимо.

22

Я СПОТКНУЛАСЬ, но мне удалось удержать равновесие. Я бросилась к стене и нащупала выключатель, готовясь к тому, что сейчас придется барабанить кулаками по двери и кричать, срывая горло.

Но как только включился свет, все эти мысли вылетели у меня из головы.

Помните, что я ожидала увидеть, заходя в большую спальню? Символы, свечи — все, как в кино?

Сейчас все это меня окружало.

На голом цементном полу толстым черным маркером или какой-то черной краской была нарисована целая паутина символов, которая расходилась от центра к краям. Там были звезды, луны и другие картинки, смысла которых я не понимала. Я инстинктивно начала приподнимать ногу, как будто пыталась выбраться из зыбучих песков. Но краска оказалась вязкой, и подошвы моих туфель к ней приклеились.

Раз уж я оказалась вынуждена стоять на одном месте, я решила хорошенько осмотреться по сторонам.

И тут — как это бывает, когда стоишь в океане, и откуда ни возьмись на тебя накатывает огромная волна, — что-то сбило меня с ног. Я упала на пол и свернулась в комочек, прижав руки к ушам.

Меня сбила не физическая сила.

Это были эмоции. Грубые потоки эмоций, которые колебались от небольших вспышек страха и боли до страшного гнева, ревности, паранойи…

Все это собралось в единый гул, который заполнил мою голову, мою душу, все мое существо.

…подозрений, отвращения, муки…

Я была беспомощна, словно птичка, попавшая в грозу. Со всех сторон я натыкалась на ядовитую черноту ненависти, эгоизма, голода — главным образом, голода. Я понимала, что, если так будет продолжаться, то вскоре от меня ничего не останется, как от слоя старой краски, которую счищают со стены. Я уже теряла кусочки себя, теряла свои мысли — не могла вспомнить, кто я, где я нахожусь и почему.

Когда в моей голове ничего не осталось, в ней стала прорастать ненависть, заполняя пространство тягучим, вязким, как деготь, желанием уничтожать, поглощать, ранить… Я встретилась с этой силой лицом к лицу и начала чувствовать ее желания как свои собственные.

Как же мне хотелось причинить кому-нибудь боль. Как мне хотелось, чтобы кто-нибудь встал передо мной на колени, умоляя о пощаде. Кто-нибудь, кого я смогла бы уничтожить одним движением пальцев. Мир кружился вокруг меня; он был темным и ужасным. И я была темной и ужасной вместе с ним.

Краем сознания я осознавала, что где-то кричат от боли, и это было приятно. Это успокаивало меня и помогало забыть о самом страшном…

О том, что я не свободна. Что оказалась в ловушке. Во мне было столько силы, но меня удерживали в этом месте и ограничивали мою мощь. Ярость алым пламенем пылала в моей душе и выжигала все внутри меня.

Я хотела поднять руки и смотреть, как вместе с ними вверх взмывают океанские волны. Я хотела снести все на своем пути, словно смертельный и разрушительный метеоритный дождь. Я ощущала невероятную силу и невероятную злость, к которым прибавлялось желание сбежать и быть жестокой, бесчеловечной и безжалостной. Я хотела взорваться. Я хотела вырваться на свободу.

И тут все прекратилось.

Я не знаю, сколько времени мне понадобилось, чтобы подняться. Чтобы вернуть себе свои собственные мысли. Чтобы отделить себя от черной, всепоглощающей ненависти, которая наполняла все мое существо.

Но, открыв глаза, я увидела, что гараж опустел. Исчезли все символы. От горящих свечей остались только оплавившиеся кусочки воска. Амулеты были брошены на пол и истерты в пыль.

Плохо понимая, что происходит, я подошла к стене и нажала на кнопку, которая светилась в темноте. Дверь гаража открылась с тихим металлическим звуком. Передо мной была ночная улица. Я пошла вперед, чувствуя себя так, как будто мое тело идет само по себе, а я плетусь в нескольких метрах позади.

Он — зло.

Он манипулировал нами, контролировал нас, и мы каждую минуту каждого дня пытались ему угождать. А он оказался монстром, который хочет только чувствовать кровь на своих руках и привкус ужаса на языке.

На полпути к дому я поняла, что у меня подкашиваются ноги. Я присела на бордюр около дома № 65 и обхватила себя руками. Меня трясло, и я с трудом дышала.

Он был злом, и никто из нас не мог этого изменить.

Он был злом и при этом жил внутри нас. Так глубоко, что никто не мог бы сказать, где заканчивается Алексис, а где начинается Аральт.

Он был злом до такой степени, что даже девушка, любившая его почти двести лет, жутко боялась его.

Я дошла до дома. Бездумно помахала рукой родителям и прошла в коридор, остановившись у первой двери. Я стала стучаться в нее — тихонечко, медленно, но уверенно, — пока мне не открыла Кейси.

Она окинула меня взглядом и тут же смертельно побледнела.

— Мне нужна твоя помощь, — прохрипела я. — Я только что познакомилась с Аральтом.

23

МЫ ДОЖДАЛИСЬ, пока родители улягутся спать, а потом, завернувшись в одеяла, уселись на диване. Я была в пижаме, халате, толстых шерстяных носках и тапочках — добавьте ко всему этому еще и кокон из одеяла. Если бы можно было втиснуться между диванными подушками, я бы это сделала. После диких эмоций Аральта я чувствовала себя уязвимой и незащищенной. Под всеми слоями ткани мои плечи все еще ходили ходуном.

— Попробуй. — Мы пытались понять, что Таши хотела этим сказать, и в наших размышлениях заходили уже на восьмидесятый круг. — Элспет говорила то же самое.

— Я не могу понять, — проговорила я. Мой голос все еще звучал хрипло, как у заядлого курильщика. — Почему она извинилась, а потом толкнула меня в это место?

— Она сказала, что умирает?

— Нет, пока нет. Но она говорила, что у нее осталось меньше времени, чем она думала. И что Аральт становится нетерпеливым. И что она выбрала меня, потому что я отличаюсь от других девочек.

Кейси сморщила нос.

— Я всегда знала, что твой бунтарский дух когда-нибудь нам пригодится.

— Но для чего именно? Чего она хочет?

Кейси пожала плечами и провела пальцем по своей косе.

— Она хочет, чтобы ты что-то попробовала.