Остальные тоже отказались. Рыжий лег на землю и начал блаженно жмуриться, всем видом показывая, что ему и тут неплохо.

– Как хотите. – Девушка отбросила со лба прядь волос, пожала плечами и направилась в сторону дороги.

Олен последовал за ней. Они прошли шагов пятнадцать, и Саттия начала рыскать из стороны в сторону, как потерявшая след собака. Рендаллу ничего более не оставалось, как стоять и ждать.

– Вот тут, – наконец сказала девушка, остановившись у не очень высокого дерева с черной корой, у подножия которого густо торчали такие же кусты, но только молодые, высотой едва по пояс. – Дорогу видно, а нас ни один самый зоркий глаз не разглядит. Если будем вести себя тихо, конечно.

Некоторое время потратили на то, чтобы устроиться с удобством. Олен вынужден был признать, что Саттия выбрала место идеально, – отрезок дороги длиной в пару дюжин локтей был как на ладони.

– Тихо… – прошептала девушка, когда он как раз набрался смелости похвалить спутницу. – Кажется, я слышу…

С северо-запада донесся топот копыт, и вскоре через ручей переправились пятеро всадников, в кольчугах, с луками и тонкими мечами. Осмотрели переправу и умчались на юго-восток.

– Передовой дозор, – прошептал Олен.

Он ждал, всем сердцем надеялся, что Саттия начнет разговор о случившейся вчера размолвке. Но девушка молчала, не смотрела на спутника, а беседовать с ним, похоже, не желала вовсе. То ли считала, что поступила правильно, то ли полагала, что очень скупых извинений достаточно.

Рендалл разозлился и решил, что тоже будет держать язык за зубами.

Топот копыт донесся вновь, на этот раз куда более мощный. Задрожала земля, стал слышен негромкий лязг, и на узкой лесной дороге сделалось тесно от всадников. Для начала проехали еще десятеро дозорных, их взгляды шарили по кустам, а на луки были натянуты тетивы. За ними полилась стальная, полноводная река из доспешной конницы, здоровенных коней и мощных всадников.

Каждый воин был минимум с тремя лошадьми – дорожной, заводной и боевой, а также имел при себе оруженосца, а то и двух. Клацала броня в сетках из кожи, пестрели туники, изрисованные причудливыми эльфийскими гербами, на белых лицах читалась надменная суровость.

Благородные сельтаро ехали на войну.

Затем их поток иссяк, стал виден знаменосец, на шесте в руках которого реяло здоровенное полотнище цвета василькового поля, а на нем гордо изгибал шею лебедь, такой белый, что при взгляде на него болели глаза. За флагом, в окружении дюжины воинов, ехал эльф вообще без оружия. Золотились падавшие на плечи волосы, блестел расшитый жемчугом кафтан.

«Князь», – подумал Олен.

За тар-Ахтионом следовал совершенно лысый старик, облаченный в серый плащ, такой ветхий, словно его сшили из обрывков половых тряпок.

«Маг», – эта мысль изрядно отдавала опаской.

У ручья старик придержал лошадь, даже спрыгнул с нее и понюхал воду. Олен замер – неужели эльф сумел ощутить чародейство Бенеша? Князь обернулся, крикнул через плечо что-то недовольное. Колдун ответил и без особенной спешки забрался в седло.

А когда тряхнул поводья, взгляд его обратился в глубь зарослей, туда, где засели Саттия и Олен.

Старик смотрел на них, губы его насмешливо изгибались, а на лице читалось сомнение. Рендалл краем глаза видел, как девушка медленно-медленно тащит из колчана стрелу, как накладывает ее на тетиву.

Маг покачал головой, как бы говоря «Не делай этого», а затем пришпорил лошадь и отправился догонять герцога. Дорогу вновь заполнили воины – на этот раз лучники на быстрых конях. Саттия шумно вздохнула и вытерла пот со лба, Олен почувствовал, что его слегка трясет.

– Маг заметил нас. Но почему не выдал, клянусь Селитой? – прошептал он в тот момент, когда последние ряды войска скрылись из виду и потянулись телеги обоза, нагруженные всяким барахлом.

– Понял, что мы не питаем враждебных намерений, – так же тихо ответила девушка.

Просидели на наблюдательном посту до момента, когда мимо проскакал арьергард – еще сотня воинов. Затем вернулись к своим, и маленький отряд в молчании выбрался на дорогу.

А потом они ехали, ехали и ехали.

За проведенный в седлах день оставили позади не одну милю, пересекли несколько мелководных речек. Горы на востоке заметно отодвинулись, словно уменьшились в росте. Ночь в роще баобабов, мощных, точно драконьи лапы, прошла спокойно, и утром путники двинулись дальше.

Примерно к полудню достигли границы болот.

Она была резкой, словно в давние времена джунгли и топь договорились о том, чтобы строго разделить владения, и с тех пор соблюдали договор. С одной стороны – высокие деревья, мощные коричневые и серые стволы, густой кустарник, а с другой – туманная дымка, заросшие травой кочки, пятнышки и полосы черной воды и участки жидкой, вонючей грязи.

Дорога тянулась через трясину подобно настоящей дамбе.

– Э… не нравится мне это, – пробормотал Бенеш, когда они пересекли границу болот. – Я чувствую впереди… ну, враждебность… что-то злое и очень опасное, да…

– Да ладно тебе. – Гундихар усмехнулся. – Где наша не пропадала? Любую враждебность мы запросто «годморгоном» в слизь размажем. Слушай лучше анекдот. Приходит тролль домой, а там…

Мысли о неведомой опасности, судя по выражению лица мага, тут же вылетели у него из головы.

Но не успели проехать и мили, как начали беспокоиться лошади. Олен тоже почуял нечто странное – будто среди пахучей духоты болота в лицо повеяло холодком, как тогда, в день встречи с белоглазым. Поглядел на спутников – что ощущают они? – но все, кроме Бенеша, выглядели спокойно.

Значит, угроза только мерещится? Или ледяной клинок вместе с Сердцем Пламени сделали Рендалла восприимчивым к подобным вещам?

Они ехали между черными, гнилыми деревьями, ростущими прямо из воды, чьи листья напоминали обрывки кожи. Миновали обманчиво зеленые лужайки, усеянные огромными, точно колеса, цветами, крошечные озера, заросли осоки, противно шуршащие на ветру. На горизонте, в дымке, прятались островки, заросшие настоящим лесом, – крепости джунглей во владениях неприятеля.

Трясину полнила жизнь – жужжали мухи, летали яркие бабочки, стрекозы, жуки, мелькали птицы. Какие-то твари шуршали в траве, но на глаза не показывались. Кваканье, вопли и рычание складывались в настоящую какофонию, от горьких запахов трав голова шла кругом.

И в один момент все это стихло, а Бенеш побледнел и покачнулся в седле.

– Сейчас… – выдавил он через трясущиеся губы. – Оно идет… ползет сюда, к оружию… я, быстрее…

Тонкая шкура «лужайки», укрывавшей под собой трясину, вспучилась справа от дороги. Полетели в стороны зеленые обрывки, порскнули испуганные жуки, и над топью поднялась блестящая округлая голова размером с бочку, блеснули маленькие и черные, точно у паука глаза.