или Мафия?» («Вечерний клуб»), «У нас есть основания бояться полицейского государства» («Известия»), «Нас находят. А их найдут?» («Культура»).

Убийц Листьева так и не нашли… (8 мая 2011).

7 марта

В редакции «ВК» получил три письма. Пенсионерка Скрипник: «Какое наслаждение читать ваш календарь. Неописуемое…». А дальше она сетует, что, читая мной написанное, надо непременно лезть в энциклопедии: а кто такой Эккерман, а кто Делакруа? Когда жили?.. Ще от возмущения зашлась: не знать Эккермана, Делакруа! Но что делать: такие вот малопросвещенные читатели, но они с увлечением читают и хотят знать. Я для них – некий просветитель, вроде Григория Сковороды.

В другом письме от Сусанны Бабаянц стихи:

Ю. Безелянского колонку –

его прекрасный календарь,

Где все продумано так тонко,

Где сам себе он государь,

Всегда читаю с увлеченьем

И нового я жду опять,

Чтоб вместо будней мельтешенья,

Ненужного в них копошенья

Познанья радость испытать!

К дню рождения Марина Болдинская прислала открытку со стихами (писала их, очевидно, ее подруга Лукьянова):

Среди других в «Вечернем клубе»

Он златопер и златоуст:

Раз прочитают – в миг полюбят,

Поняв, что свет без Юры пуст.

Как акванавт, ныряя в лету,

Он нам Историю речет,

Но вот любимая газета

Скупа сегодня на расчет.

Горя к Отечеству любовью,

Читателю – один же черт! –

Придется жертвовать здоровьем

На «Физкультуру» и на «Спорт»,

Чтоб энный раз узнать при этом,

Что с Рюриком до наших лет

С царями, думами, советом

«Порядка не было, как нет».

«Календарями» намекая,

Что все это, как мир, старо,

Пусть юмором не иссякая,

Сверкает Юрино перо!

Да, обильный урожай откликов. Значит, историк-крестьянин трудился не зря. Даже Ильенко из школьной поры при встрече изрек: «В «Вечорке» про баб пишешь – неинтересно, а вот про Рюрика у тебя хорошо. Серьезно…»

А Черняк по телефону все нудит: вот мы ничего не можем, ничего толком не добились… Я так не считаю. Кое-чего я все-таки добился, молю Бога, чтобы дал сил на большее…

19 марта

То ли от усталости, то ли от чего, но на животе беспокоит фурункул (как у Ходасевича?). Пришлось прибегнуть к Вишневскому – ни к драматургу Всеволоду Вишневскому, ни к поэту Владимиру Вишневскому, а к мази Вишневского, – не помогает. Пошел к хирургу. Хирург Бородкин «обколем», и я даже не успел сообразить, что он имеет в виду, вкатил два укола пенициллина. Я ему: «У меня аллергия». А он: «Ох, уж эта интеллигенция: всего боится». «Мой девиз, – сказал Бородкин, – всегда надо действовать решительно, «только штурм!».

Штурм Жоры Вайнера провалился: денег на новое издание не нашел. Но вышел второй номер «Новой Америки». Пошли переговоры с издательством «Народное образование».

Новые надежды? Боюсь, что получится, как с маленькой Каторжиной, которую уговорили пойти на рентген, а обратно она шла и бурчала: «Обещали фотографию и не дали». Еще отличилась лилина Маша. Испугалась убийства Листьева и решила уехать из России в Германию. Собирает чемоданы. Ще спрашивает: «А ты язык немецкий знаешь?», Маша: «А разве это нужно?»

Умер Коля Меркулов. После сложной операции на сердце прожил с десяток лет. Конец наступил внезапно: шел с рынка, нес бидончик молока. Вдруг взмахнул им и упал – молоко разлилось, мгновенная смерть. Ще поделилась печальными новостями с Лилей. Стала перечислять моих школьных друзей-приятелей, а Лиля задала бестактный вопрос: «А сколько осталось?» Ще так и села…

17-го засел за майскую полосу. Ныла коленка. Барахлила машинка. Печатал и чертыхался. Все надоело…

За окном пасмурно. Возврат зимы, лежит тонкий слой снега, +2.

25 марта

Сегодня в «Московской правде» символический заголовок «Наши в Дюссельдорфе». Вот и мы туда летим с Ще. Четыре года были «невыездными» (Пушкино-Каллистово не в счет). Последние выезды за границу: Ще в Финляндию, август 1987, я – Италия, декабрь 1989. И вот впервые летим вместе, – новые времена!..

В морге провожали Меркулова. В «Вечорке» вышла рецензия о выставке «ню». Вот она жизнь: от ню до морга! Польский афорист Лешек Кумор: «Жизнь: сделай свое дело и уходи!». Вуди Аллен: «Я не боюсь умереть. Я просто не хочу при этом присутствовать». Но хватит об этом. Впереди Германия. И вступает в силу Шенгенская конвенция о единых правилах въезда в 7 европейских государств из третьих стран. Значит, с немецкой визой можно поехать в Бельгию, Голландию, Францию.

Из интервью Юрия Сенкевича: «С тех пор, как нас пустили по миру, нам только и остается, что путешествовать».

Германия с выездом в Амстердам, Париж и Брюссель

Прежде чем приступить к описанию нашего путешествия, нужны предварительные слова в тему Россия и Германия. Немцы – наши соседи и партнеры. С ними мы дружили, воевали, торговали и разрывали отношения, – всякое было на протяжении истории. А сколько выходцев из Германии служили России! Одна Екатерина II чего стоит! А Остерман, Миних, Нессельроде… А прусские офицеры, аптекари, инженеры, врачи и прочий служилый люд! А промышленники-капиталисты, которые вкладывали деньги в развитие России. Даже в русскую литературу некий вклад сделали немцы: Кюхельбеккер, Лев Мей… Создателя русского словаря Владимира Даля понукали немцем. Немцев и уважали за деловитость, аккуратность, прилежность, а одновременно и не любили, как, впрочем, и других чужаков.

Если прибегнуть к обывательскому ассоциативному ряду, то Франция, – это прежде всего Париж, вино, мушкетеры, женщины, мода. Италия – это Рим и Ватикан, футбол и макароны, красивая одежда и обувь. Ну, а Германия? Сразу вспоминаются фигуры Бисмарка и Гитлера, фашизм, рейх и война…

Но все это устарело. Бисмарк и Гитлер – экспонаты истории, фигуры из музея мадам Тюссо. На месте тоталитарного рейха живет и процветает демократическая страна Германия. Немцы забыли о своем фашистском прошлом и гордятся нынешними достижениями во всех сферах жизни. Высококлассный ученый-экономист Людвиг Эрхардт помог стране сотворить «германское чудо» процветания. Мы не смогли, а немцы смогли. Побежденная страна ныне процветающая, а мы, победители, в роли отстающих и догоняющих. Ходим по миру с протянутой рукой, клянчим займы и никак не можем освободиться от тоталитарного имперского сознания и разобраться в своем богатейшем, но страшно запущенном доме.

Ну, а теперь от общих рассуждений к конкретике. Два часа 45 минут лета и мы приземлились в Дюссельдорфе, оттуда Саша нас домчал красной машине «Опель-Омега» быстренько по прекрасному автобану до Дортмунда,