Подоспевшие стрельцы едва успевали оттеснять неугомонных псов бердышами:

— А ну пошли прочь, неуемные!

Только одна сучечка, рыженькая, с поднятым хвостом, не взирая на угрозы, продолжала преследовать поезд, расторопно кружа между людьми и под ногами лошадей. Высокий бомбардир, ехавший на пегой лошади, стеганул кнутом беспокойную собаку поперек спины, и та, обиженно завизжав, сбежала по снежному настилу с крутого накатанного косогора.

— Ловко ты ее, Петр Алексеевич, — услужливо заглянув в глаза, произнес офицер в костюме Преображенского полка.

— Сказано же тебе, Алексашка, дурья ты башка, я не Петр Алексеевич, а бомбардир Преображенского полка Петр Михайлов!

— Ловко ты ее, Петруха, — весело поправился Меншиков, — под самый хвост угодил. Теперь она того… Долго еще с кобелями не захочет.

Бабы, застывшие у полыньи с коромыслами, с интересом провожали обоз. Оживленно, под барабаны и вой гарнизонной трубы, санный поезд отходил от Кремля, привлекая к себе внимание всякого. Русобородые, молодые, со статной выправкой солдаты весело глядели на собравшейся народ и, крепко придерживая мушкеты, торопились следом.

С Благовещенского собора, желая уходящим доброго пути, зазвучал колокол, легко перекрывая своим низким густым звучанием удалой потешный барабан. Из ворот вышел патриарх. Прищурив подслеповатые глаза на выглянувшее светило, всмотрелся в почерневший весенний снег и, осенив крестным знамением хвост обоза, удалился в Кремль, подхваченный под руки заботливыми служками.

Глава Великого посольства Франц Лефорт в парадном татарском кафтане с соболиной накидкой на плечах ехал впереди обоза. По обе стороны от него — французы из Преображенского полка.

— Расступись! — срывая голос, орал сотник на собравшихся горожан.

Толпа, раздвигаясь неохотно, впустила в себя длинный обоз, как если бы хотела проглотить его зараз.

— Куда же это они нынче-то? — спросил дьяк в темно-коричневом кафтане, отступая перед санями.

— В шведскую землю, до Риги, а там к немчинам. Науки постигать.

Накатывая полозьями дорогу, санный поезд покатил по берегу Москвы-реки в сторону шведской границы.

— А вон тот дылда на вороном жеребце уж больно на государя похож, — прищурился дьяк, разглядывая тощую фигуру Петра. — Да и ухватки те же. Так же рожу кривит, как будто бы пчела покусала.

Его собеседник, дядька с черными пронзительными глазами, в меховой шапке набекрень, недоверчиво произнес:

— Неужто царь? Он ведь сейчас в Преображенском селе сидит, со своей лебедушкой, как ее… Не то Монс, не то еще как. Да всех его баб и не упомнишь! — И, всмотревшись попристальнее во всадника, продолжил: — А вообще похож. Только наш государь поладнее будет, а сей уж больно скособочился.

— Я так думаю: все-таки царь. Вот только что ему делать в иноземщине?

— А что еще делать этой детине стоеросовой? То же, что и в Москве. Баловством будет заниматься, маскарады устраивать да фейерверки пускать.

Санный поезд, растянувшись на добрые три версты, петлял по улицам, вызывая неистовую ярость окрестных собак.

— Иноземцы хорошему не научат. У нас своя голова на плечах имеется. На Азов пошли с чужестранными командирами, и что получилось? Только позора набрались. Пришлось на наших полковников менять. А летом царь в Преображенском фейерверк запускал. И что было-то?

— Чуть все село не спалил.

— Вот то-то и оно! Поучится, вернется, так обязательно всю Москву предаст огню. Тогда нас шведы голыми руками брать станут.

Дьяк глубоко вздохнул:

— Поживем, увидим…

* * *

Федор Головин ехал в самой середине обоза. Развалившись в санях, он кутался в бобровую шубу. Подскочивший белобрысый офицер сорвал с головы шапку и, поймав строгий взгляд боярина, молвил:

— Князь, позволь отлучиться, с жинкой не попрощался. Я догоню за посадами.

Холод пробирал. Князь Головин с сожалением подумал о том, что не подложил на сани меховую подстилку. Два часа пути, и можно закоченеть совсем. А дурни денщики даже не позаботились. Вот ужо будет им!

— Валяй! — в раздражении отмахнулся Федор Головин. — Но смотри, чтобы не опоздал. Запорю!

— Спасибо, князь, — весело отозвался офицер.

Натянув шапку, офицер побежал к поджидавшей кобыле. Оседлав, он поддал шпорами лошадь и уже через минуту затерялся в московских улочках. Подъехав к бревенчатому дому в Троицком переулке, офицер осмотрелся. Вроде никого. И только после этого спешился.

Не обращая внимание на лай собаки, удерживаемой толстой веревкой, он прошел в избу.

— Вы опаздываете, — вышел из темноты навстречу офицеру человек в немецком камзоле.

— Сумел освободиться только сейчас, — оправдывался вошедший. Вытащив из кармана грамоту, протянул ее немцу: — Возьмите. Хотелось бы, чтобы это письмо как можно быстрее попало в руке графа Йонссона.

Хозяин взял эпистолу и тотчас заверил:

— Письмо будет у него гораздо раньше, чем вы прибудете в Ригу. Нам важно знать о каждом шаге русского царя. Вас в Риге будут ждать и передадут дальнейшие указания.

— Что это будет за человек?

— Вы с ним уже встречались у меня дома, так что вы узнаете друг друга. Он передаст от меня привет.

— Понятно.

— Ведите себя крайне предусмотрительно и не рискуйте понапрасну. Вы для нас очень ценный агент.

— Постараюсь, — отозвался офицер. — Мне нужно уходить. Я должен догнать санный поезд.

— Что ж, желаю удачи.

Выслушав доклад секретаря, губернатор Риги Дальберг отошел от окна, откуда прекрасно просматривался Домский собор и, посмотрев на вельможу, склонившегося в полупоклоне, переспросил:

— Вы уверены, что в пребывающем посольстве будет сам русский царь?

Вчера вечером дипломатической почтой ему сообщили о том, что посольский караван русских, практически нигде не задерживаясь, продолжает спешно направляться на северо-запад. Посольская миссия России была загодя обговорена, а потому оставалось только распахнуть перед ними ворота.

Накануне отдельным письмом от графа Нильсона он получил сообщение о том, что в русском посольстве под вымышленным именем едет царь, и вот сейчас о том же ему доложил секретарь, имевший свои источники информации.

Губернатор Дальберг невольно поморщился. Когда-то русский царь Алексей, не считаясь с потерями, штурмовал ворота крепости, а сейчас они должны будут распахнуть эти самые врата перед его сыном. Очень скверное обстоятельство.

Встречаться с русским царем не было никакого желания.

— В русском посольстве имеется наш человек. Именно от него и получена депеша. Он никогда не подводил нас прежде.