Вернулся герцог. Почти сразу погас свет, затем прогнулась кровать, принимая вес лорда. Я, затаив дыхание, пыталась ничем не выдать факт своего нарастающего ужаса, но меня трясло все сильнее, я не могла это контролировать. Внезапно лорд оттон Грэйд подался ко мне, прижался грудью к моей спине, обнял, накрыл мою ладонь, осторожно сжал.

— У вас снова ледяные пальцы, Ариэлла, — прозвучал его хриплый голос, — прекратите доводить себя до нервного срыва.

Я попыталась дышать, глубоко и спокойно, попыталась…

— То есть лич вас не испугал, а мое присутствие ввергает в пучину ужаса? — с нескрываемой издевкой поинтересовался герцог.

На это я не подумав, ответила:

— Я не знаю, чего ожидать от вас. Я не знаю, как вести себя с вами. Я…

— Мы с вами в одной лодке, леди оттон Грэйд, — холодно произнес герцог, — ибо все сказанное вами в полной мере относится и ко мне.

Наверное, не стоило этого говорить, и все же:

— У меня есть причины для опасений, лорд оттон Грэйд. Вы темный маг и обладаете невероятной силой, вы способны одним ударом убить взрослого мужчину, не говоря обо мне… Вы стали причиной смерти двенадцати девушек, и рядом с вами мне действительно страшно. Вы неуправляемы, столь молниеносно приходите в ярость, не связаны ни правилами морали, ни требованиями этикета и обладаете полной властью надо мной. И вы непримиримы, лорд оттон Грэйд, а также до крайности нетерпимы.

Высказав частично свои переживания, я в ужасе замерла, ожидая его реакции. Но герцог, глубоко вздохнув, внешне спокойно произнес:

— Откровенность за откровенность, Ариэлла. У меня также имеются причины для опасений в отношении вас. Вы демонстрируете самые неожиданные знания, остро и непримиримо реагируете на мое нежелание следовать требованиям этикета, наносите достаточно болезненные удары своим острым язычком, а также, видимо вследствие науки, преподанной матушкой Иолантой, лживы, притворяетесь с виртуозностью актрисы оперетты.

От возмущения я села и повернулась к герцогу, намереваясь оспорить каждое из его слов. Вспыхнул неяркий свет. Лорд оттон Грэйд тоже приподнялся, опершись локтем на подушку и не позволяя мне прервать его, продолжил:

— Вы говорили о доверии, Ариэлла. Вынужден вам сообщить — о доверии не может быть и речи. После обнаружения столь любопытной информации в дневнике вашей матери-настоятельницы, мне следовало бы убить вас либо сдать королевским палачам. — Я вздрогнула, в ужасе глядя на герцога, лорд отреагировал усмешкой и вернулся к разговору: — Но я женился на вас, Ари, даже прекрасно понимая, что, вероятно, однажды вы вонзите мне нож в спину.

— Что?! — Я практически закричала.

— Прошу прощения. — Герцог улыбнулся, очень странно улыбнулся. — Возможно, я выразился излишне грубо, считайте это метафорой, однако мы с вами оба прекрасно понимаем, что идеальным выходом из создавшейся ситуации для вас станет моя смерть, не так ли?

Обвинение было чудовищным. Настолько чудовищным, что у меня не хватило сил ни возражать, ни опровергать его слова, я лишь едва слышно прошептала:

— Вы ошибаетесь, лорд оттон Грэйд, единственная смерть, которая кажется мне наиболее безболезненным и простым выходом из ситуации, — моя собственная.

Невероятная усталость навалилась, лишая сил, желания что-либо доказывать, оставляя ощущение невероятной пустоты.

— Чтобы я больше не слышал подобного! — голос лорда оттон Грэйда прозвучал неожиданно резко.

У меня не осталось сил реагировать, вновь опустившись на кровать, я отвернулась к стене.

— Жестокие слова, — продолжил холодно-задумчиво герцог, — и предельно откровенные. Слова, которые заставили меня осознать и понять свою несомненную ошибку. Искренне жаль, леди оттон Грэйд, что в дополнение к монастырскому воспитанию вы приобрели и склонность к суициду!

Ярость заставила вспыхнуть. Вновь повернувшись, я поймала внимательный взгляд лорда и сухо заметила:

— Самоубийство — непозволительная роскошь для тех, кому не повезло занять положение вашей супруги, лорд оттон Грэйд! — Его глаза медленно сузились, я же продолжила: — Мне всего лишь придется стать достаточно откровенной и малоизобретательной, чтобы следующий поднесший цветок мальвы, осознав отсутствие у меня какого-либо страха перед ним, перешел к более решительным действиям!

Герцог медленно приподнялся, затем навис надо мной и произнес:

— Вы полагаете, я позволю хоть кому-либо причинить вам вред? — вопросил он.

— Я полагаю, — пришлось вновь опуститься на подушку, ибо более отступать было некуда, а выбор между стеной, подушкой и его светлостью оказался невелик, — в вопросах сохранения жизни ваших женщин вы весьма некомпетентны, лорд оттон Грэйд, что подтверждает гибель моих предшественниц!

Но далее мне пришлось вжаться как в подушку, так и в перину, вследствие того что герцог не просто навис — склонился надо мной и произнес:

— Во избежание дальнейших беспочвенных обвинений, леди оттон Грэйд, мне, вероятно, следует сообщить, что погибла всего одна моя невеста, и то — исключительно вследствие своей невероятной глупости. — И мне улыбнулись ядовито и зло, чтобы продолжить: — Видите ли, моя драгоценная леди, я крайне разборчив. Крайне! Я не терплю откровенной глупости, излишней манерности и чрезмерной лживости, разбавленной лестью.

Признание герцога потрясло меня до глубины души. Действительно потрясло, я… несколько мгновений не знала, что на это сказать, то приоткрывая рот, то вновь смыкая губы и чувствуя себя крайне неловко как под пристально-насмешливым взглядом лорда Грэйда, так и от лицезрения его ухмылки, однако на этом речь его светлости не была закончена.

— И теперь, когда мы выяснили сей незначительный для меня и весьма важный для вас факт, мне хотелось бы вернуться к мыслям о вашем самоубийстве, Ари. — Улыбка приобрела угрожающий оттенок. — Исключительно в качестве предупреждения — отныне за вами будут следить. Постоянно. Мне искренне жаль, что возникла необходимость вторгаться в ваше личное пространство, но именно вы не оставили мне выбора, я же, в свою очередь, не предоставлю его вам. И если вы по какой-либо причине решитесь на этот, с вашей точки зрения, простой и безболезненный выход, гарантирую — я устрою вам более чем болезненное покаяние, леди оттон Грэйд, болезненное настолько, что жизнь в любых условиях покажется вам божественной благодатью.

Все это он произнес в тоне учтивой любезности, том самом, что принят для бесед в свете и не применяется в военной жизни. А после, все так же опираясь на локоть, остался нависать надо мной, с откровенным удовольствием наслаждаясь реакцией, вызванной его словами. Его ужасающими словами. Но, несмотря на сказанное лордом, я не могла не задать вопрос:

— Лорд оттон Грэйд, вы утверждаете, что все ваши невесты… живы?

— Лгать вам мне нет смысла. — Он улыбнулся шире. — Ложь используют те, кто лишен иных рычагов воздействия, у меня же их предостаточно для того, чтобы позволить себе столь изысканное удовольствие, как честность.