13 апреля 1555 года. Итак, Пасха настала и прошла, а маленький пасхальный кролик так и не появился. Сейчас идет третья неделя апреля. Но знаете, кто еще не появился? Папа. Он должен был приехать на прошлой неделе, но постоянно лил дождь, и дороги размыло. Беттина сказала, что он точно приедет на этой неделе. Слава богу, Пасха позади. Великие мессы в честь этого праздника длятся вечно. Особенно та, которая начинается в субботу, за три часа до полуночи. Колени до сих пор невыносимо болят. Но угадайте, кто наблюдал за мной все это время. С.! Конечно. Королева получила особое разрешение от папы пропустить службу из – за своего деликатного положения. Хотя она не совсем пропустила, в ее апартаменты привезли алтарь на колесах. Хорошо иметь высокопоставленных друзей, вроде папы римского. И будьте уверены, я не имею в виду Бога. Вряд ли Бог стал бы дружить с Марией. Если это так, то я глубоко в нем разочарована. Еще десять сожжений!

Двор шепчется, что принц Филипп влюблен в принцессу Елизавету, но ходят слухи, что принцесса считает его странным, и, кроме того, ей нравится Роберт Дадли, он такой милый, о боже! Разве это не становится все больше и больше похоже на чаты школьниц? За исключением того, что это не чат. Я пишу это на древней тряпичной бумаге гусиным пером и чернилами, сделанными из какого-то железного купороса и молотых желудей – больших круглых семян, которые растут на дереве. Это точно намного сложнее, чем набирать сообщения!

20 апреля 1555 года. Ребенка до сих пор нет, но да, сожжения продолжаются. Я словно живу в двух разных реальностях. Представьте себе королеву, которая приказывает людям умереть, но в то же время очень радуется предстоящему рождению ребенка. Только на самом деле никто не верит, что она родит. «Это плод ее воображения», – говорит Джейн. Так и хочется сказать королеве: «Лучше вообрази, каково это – тебя привязывают к столбу, а потом под ноги кладут хворост и камыш». И мне рассказывали, что часто между коленями жертвы крепится мешок с порохом, чтобы человек не просто сгорел, а разлетелся на куски.

Роуз никогда не осмелилась бы вести такой дневник, если бы не жила в этой комнате одна. К счастью, Сару перевели в другую часть дворца. С той ночи, когда Сара вошла в комнату и обвинила ее в хранении Библии, они не сказали друг другу ни слова. Им даже не пришлось работать в гардеробе над одеждой королевы, так как Сару отправили в ясли, где она теперь обучалась уходу за младенцами у старой кормилицы покойного короля Эдуарда. Грэмми Нонни, как ее называли, считалась специалистом по новорожденным и детским болезням, которых у Эдуарда было много.

Огарок Роуз уже истлел. Но мысли ее были настолько тревожными, что она не знала, сумеет ли уснуть, и задавалась вопросом, как долго пробыла здесь, при дворе в Англии. Она пришла в начале февраля, а сейчас уже май. Но в бабушкином доме могло пройти всего три-четыре минуты. Она надеялась, что с Марисоль за три минуты ничего не случится. Ей стало интересно, как там пересадыш. Наверное, он немного вырос, окреп. Тем не менее Роуз было не по себе. Она погасила огарок, встала из-за стола, надела ночной колпак и забралась в постель. Девочка не понимала, что ее беспокоило, вызывая это дурное предчувствие.

Несмотря на тревогу, Роуз уснула почти мгновенно. Через несколько часов в ее снах промелькнуло что-то голубое, яркое и пульсирующее, а затем раздался пронзительный звук – сирена! Она выпрямилась в постели. Это какое-то безумие. Здесь нет сирен и нет синих мигалок. Такие бывают у скорых. Но слово промелькнуло задом наперед, так же, как на скорой, чтобы водители могли прочитать его в зеркалах заднего вида.

Сердце, кажется, пропустило удар, а может, и два. Это не сон. Все наяву. Это происходило в ее родном веке, на улице Норт Меридиан, 4605, Индианаполис, штат Индиана, 46204. Она должна была вернуться! Прямо сейчас. Но иногда труднее уйти, чем прийти.

Успокойся. Ты сможешь. Роуз сильно зажмурилась и представила себе оранжерею. Ничего не происходило. Но тут перед глазами возник росток, хрупкий и дрожащий от странного ветерка. Она почувствовала прохладу на лице. Неужели она оставила открытым окно в эту теплую июньскую ночь? А потом еще одно ощущение: мягкое прикосновение хвоста Сентябрины!

Роуз вернулась, стоя с кошкой на руках. Пульсирующие голубые огни скорой помощи проникали в оранжерею. Она опустила Сентябрину на пол и побежала в прихожую. Двое мужчин, медиков скорой помощи, поднимали носилки. На них лежала Розалинда. Марисоль стояла словно прибитая гвоздями к полу, с поднятыми ко рту руками, как будто заглушая беззвучный крик. Бетти возилась рядом с носилками.

– Что случилось? – спросила Роуз.

– Не знаю, – ответила Бетти. – Думаю, снова приступ.

– Я хочу поехать с ней, – решила Роуз, подойдя ближе к носилкам.

– Отойдите, мисс, пожалуйста, – попросил один из медиков.

– Кто вы? – спросил другой.

– Я ее внучка.

– Дайте ей поехать, – произнесла Розалинда хриплым голосом.

* * *

Всю дорогу до больницы Роуз держала бабушку за руку. На нее надели кислородную маску и уже подсоединили капельницу.

– Бабушка, с тобой все будет хорошо. Я точно знаю. Я здесь. И не брошу тебя. Обещаю.

Бабушкины губы шевельнулись, но звука не последовало.

– Не пытайся говорить, бабушка. Просто побереги силы.

Послышался сигнал другой сирены.

– Беспокойная ночь, – сказал один из медиков.

– Звонок из кабинета смотрителя парка. Какая-то дурочка ушла под лед на озере Мариан.

– Как можно быть настолько глупой, чтобы выйти в такую ночь на лед? Все тает.

* * *

В другой машине скорой помощи на носилках лежала девушка.

– Сердцебиение есть? – быстро спросила женщина из скорой.

– Пока нет.

– Ладно, продолжайте непрямой массаж сердца. Я введу ей трубку и начну отсос.

Женщина использовала ларингоскоп, чтобы вставить трубку через рот девушки в трахею.

– Пена идет? – спросил другой фельдшер.

– Конечно. Она наглоталась озерной воды.

– Как думаешь, сколько она провела подо льдом?

– Понятия не имею.

– Ладно, отсос закончен. Я вытянула около пятидесяти кубиков жидкости. Начинаю вентиляцию.

Женщина стала сжимать мешок для вентиляции легких, который был подсоединен к кислородному баллону. Фельдшер остановил массаж сердца и прижал стетоскоп к груди.

– Есть сердцебиение! Очень слабое. – Монитор ЭКГ показал очень медленный пульс.

– Позвони в реанимацию и предупреди, что у нас.