Прошло два месяца. Толян еще раз слетал с консалтингами в Лондон и вернулся с тем же результатом. Не хотели буржуи инвестировать в его скудное месторождение с десятипроцентным содержанием руды, когда у них были предложения из Африки, где процент руды в породе был в три раза выше. Энтузиазм Толяна ослаб, но не исчез.

Тем временем консалтинги отъелись на стабильной зарплате, приоделись и стали бороться со старыми клерками за влияние на Толяна.

Дмитрий, глава консалтингов, отодвинул от «тела» Митхуна и Жучковского, а их бухгалтерша потеснила Ларису у финансовых потоков. Полностью убрать ее она не смогла, потому что Толян только Ларисе и доверял коды и пароли зарубежных счетов, но заставила подвинуться на потоках внутренних.

Лариса была уже и не рада, что привела эту голодную свору в офис, но поделать ничего не смогла. При этом внешне все оставались в прекрасных отношениях. Все друг другу улыбались, по сто раз извинялись за беспокойство и высказывали нижайшие просьбы с самым смиренным видом. Все выглядело более чем пристойно.

Третья попытка впарить кому-нибудь в Лондоне Толянов тощий рудник закончилась полным провалом. До Толяна, наконец, дошло, что он только зря тратит деньги и нужно начинать самому делать из говна ромашку, то есть доводить рудник до ума.

Консалтинги проникли и в остальные сферы его деятельности, убедив, что без их бизнес-планов там никак не обойтись. Он кивнул, и они кинулись их составлять. Ничего другого они и не умели.

Старые клерки и консалтинга продолжали сосуществовать, как две несмешиваемые жидкости в одном стакане. Встречались только за обедом и почти не общались. Обедали в офисе теперь в две смены, потому что кухня за один раз всех не умещала. Сначала приходили старые сотрудники, потом консалтинги. Общие темы для разговоров находили лишь немногие.

Обедая, Коржик иногда обращал внимание на самого худого и убогого из них. Тот был молодым, но хворым. Он выкладывал на стол целую горсть разноцветных таблеток и с интервалами отправлял их в рот по мере поглощения пищи. Было непонятно, то ли он поправляется после тяжелой болезни, то ли наоборот, загибается совсем. По-видимому, у него были проблемы с пищеварением. Коржик понял это, когда однажды проходил по коридору, а тот вышел из туалета. Коржик тогда подумал, что человек с такими особенностями должен носить с собой личный освежитель воздуха и обильно его распылять, прежде чем открыть дверь. Но он не носил. Может, у него было еще что-то и с обонянием? Или он жалел денег?

Однажды тот зашел в комнату, где сидел Коржик, и спросил, у кого на компьютере есть шрифт «Петрович». В кабинете были только Коржик и Александра. Коржик посмотрел на его личико, похожее на грустное печеное яблоко, и ему стало того жалко, словно сироту в подземном переходе.

«Может, этот „Петрович" сможет его как-то поддержать?» – подумал он и стал искать шрифт сначала на своем компьютере, а потом и на всех компьютерах подряд. Коржик удивился, как много разных шрифтов туда понапихано, а он и не знал. Но такого шрифта не было. Был «Иванович», «Дятлович» и еще какие-то.

– Не этот? – спрашивал он каждый раз, находя похожий.

Тот упрямо мотал головой и твердил:

– Мне нужен «Петрович».

В конце концов Коржик устал от него и подумал: «А хрен в жопу тебе не нужен?» А вслух раздраженно сказал:

– Нет такого.

Тот развернулся и ушел, даже не поблагодарив за усилия. Коржик решил, что это был первый и последний случай, когда он помогал кому-либо из них.

Но консалтинга в помощи уже и не нуждались. Они пускали корни в Толянов бизнес все глубже, и он теперь не представлял своего существования без них. Толян отличался высокой внушаемостью, хотя и на непродолжительное время. Если бы он иногда ходил по городу пешком, то его непременно завербовали бы кришнаиты, сатанисты или готы. Но природа заложила в его психику также и механизм самосохранения, который в последний момент перед обманом давал длинный тревожный сигнал и начинал мигать красной лампочкой. Толян приходил в сознание, оглядывался вокруг, понимал, что его сейчас кинут, и давал задний ход. Но курс оставался прежним, и вскоре он находил новую толпу кидал, мечтавших устроить ему «панаму». Так он и жил от одной группы мошенников до другой.

Фаворитов он менял как перчатки. Редко кто мог продержаться в этом статусе более трех месяцев. Бывшие фавориты, смещенные новыми, если не были замечены в воровстве, попадали в отрицательную ротацию и отдалялись от него все дальше и дальше. Через год или даже раньше он находил предлог, чтобы избавиться от них окончательно. Каким-то чудом удерживалась при нем с самого основания фирмы только Лариса. Он доверял ей, как никому другому. Она знала все его финансовые тайны, но и это не гарантировало ее от перепадов Толянового настроения. Он то приближал ее, то отдалял, хотя в целом ее позиции были самыми стабильными в офисе. Теперь Коржик уже жалел, что согласился работать здесь слишком поспешно и не расспросил об особенностях личности Толяна. Если бы он знал тогда о его импульсивности, то еще трижды подумал бы, прежде чем сюда пойти. Он предпочел бы иметь более предсказуемого начальника. Но теперь было уже поздно.

Он не уходил, потому что смутно чувствовал, что в калейдоскопе Толяновых проектов найдется когда-нибудь место и для него, но понятия не имел, каким будет это место и когда это произойдет. Он решил, что если до сих пор более-менее успешно отражал атаки всех конкурентов, то и нашествие консалтингов как-нибудь переживет. Но он понимал, что времени у него оставалось все меньше.

Второй звонок он получил в день очередной зарплаты. Деньги Толян выдавал лично и почти всегда с опозданием на неделю-другую. Каждый сотрудник заходил к нему в кабинет, Толян отсчитывал стодолларовые купюры, вручал и говорил, чтобы позвали следующего. Никаких ведомостей он не вел и подписи не требовал. Отдал – и все.

Обычно Коржик заходил сразу после Ларисы. В этот раз Толян недодал ему две сотни. Коржик с недоумением посмотрел на него. Толян кашлянул.

– Сергей, у меня сейчас напряги с деньгами, – сказал он, – я пока не могу выдать тебе зарплату в полном объеме.

Лицо Коржика стало кислым. Толян добавил:

– Это временно, потерпи.

– Ты потом компенсируешь?

– Конечно.

– Ты всем уменьшил?

– Да, – сказал тот не очень уверенно, – пропорционально.

Вранье всегда слышно по едва заметной паузе перед первым словом. Она не такая, как перед правдой.

– Ладно, – сказал Коржик, – я все понимаю.

Он действительно все понял. Кто-то нашептал Толяну, что Коржик слишком много получает. Это не могла быть Лариса. Значит, в зарплатные вопросы влезли консалтинги и стали перекраивать ее фонд в свою пользу. По слабости характера, Толян не смог обсудить этот вопрос с Коржиком и предпочел прикинуться чайником с финансовыми трудностями. Коржику было ясно, что этот процесс не остановится, а будет только набирать обороты. Времени, по его прикидкам, оставалось месяца три-четыре, а у него все еще не было никакого проекта, который он мог бы ему предложить.