дамы за стойкой регистрации поглядывали на нас косо.

– Я ее не вижу, – сказала Рональда, вставая с пола.

– Постой-ка, – обратилась я к Дане.

Я шагнула к ней и отодвинула волосы, закрывавшие шею. Сережка-кольцо была там: она зацепилась за ворот. Я отцепила ее и подала Дане. Сережка выглядела старинной, такие вещи носила бабушка Банни. На золоте был выгравирован изящный лиственный узор.

– О боже, – повторила она. – Спасибо. Спасибо тебе огромное.

Потом вдела сережку в ухо, а Рональда подвинула мебель на место.

Я села на маленький диван, и на этот раз Дана устроилась рядом со мной.

– Ты меня спасла, – сказала она.

Я была настолько довольна, что готова была петь, но отмахнулась с напускным равнодушием:

– Я ничего особенного не сделала.

– Так как ты оказалась здесь? – спросила Рональда.

– А вы? – перевела я вопрос.

– Мы пытались прокрасться на вечеринку, – ответила Дана. – Но нас не пустили.

– Только из-за того, что не пригласили, – фыркнула Рональда.

– Я заходила внутрь. Не так уж там и круто.

– Кто там был?

– Не знаю. Много людей. Рут Николь Элизабет, ее парень Маркус.

Рональда цыкнула зубами, а Дана постучала пальцами по щеке.

Дана спросила:

– Значит, ты дружишь с Рут Николь Элизабет?

– Нет, – быстро ответила я. – Мы знакомы с детского сада. А она меня даже не пригласила.

– Мы живем по соседству, – сказала Рональда.

– Она сидит рядом со мной на математике, – добавила Дана.

– Так, – проговорила Рональда. – Если ты не приглашена на вечеринку, то как ты здесь оказалась?

– Я работаю, – ответила я. – У папы компания по аренде лимузинов. Сегодня мы предоставляем машины для Рут Николь Элизабет и ее семьи.

– Ты водишь лимузин? – поинтересовалась Рональда.

– Я умею, но не вожу. Я сопровождающая.

Я говорила с ней медленно, словно Рональда плохо понимала по-английски.

– Твой папа здесь? – спросила Дана.

– Ага, – сказала я. – Хотите выйти и посмотреть на машины?

Рональда вклинилась:

– Нет, мы этим не очень-то интересуемся.

Она встала и протянула руку, чтобы помочь Дане. Та взяла ее руку и поднялась с дивана.

– Нам пора.

– Погодите, – сказала я, неуклюже вставая. – Дана, ты так и не назначила день, когда придешь на мытье и укладку. Может, во вторник?

– Нет, – ответила она и посмотрела по сторонам, проверяя, не забыла ли чего. – Я могу только в среду.

– Пока, – крикнула я вслед, и Рональда утащила мою серебряную девушку прочь.

Это было похоже на пьесу Шекспира: они исчезли, будто на крыльях, а Дана, уходя, все смотрела на меня через плечо.

Я вернулась в лифт и спустилась на крытую парковку. Дядя Роли и папа стояли, опершись о капот «Таун Кара», и передавали друг другу сигарету, точно косяк.

– Что, вечеринка подходит к концу? У нас с Роли заканчиваются сигареты.

– Они скоро выйдут, – ответила я.

Что-то в моем голосе заставило папу перевести внимание с сигареты на меня.

– Что случилось, Звездочка?

– Ничего, – соврала я.

– Да нет, что-то случилось, – сказал Роли.

– Просто у меня нет подруг, – пожаловалась я. – Есть приятельницы и знакомые, но кто моя лучшая подруга? Кто меня пригласит на шестнадцатилетие, с кем я буду кататься на заднем сиденье лимузина?

Я закрыла лицо липкими от торта руками. Папа с дядей переглянулись. Наверное, со стороны это выглядело смешно. Они были сбиты с толку, совсем как в комедийных сериалах, когда двое мужчин вынуждены помогать рожающей женщине.

– З-з-забудь о них, – сказал папа. – Наша вечеринка будет в десять раз шикарнее этой. И мы не пригласим ни Рут, ни Николь, ни Элизабет.

– И сдерем с них полуторную ставку за все дополнительное время, что здесь торчим, – добавил дядя Роли.

Папа кивнул:

– Верно, черт возьми.

18

Любовь и счастье

18 октября 1974 года одна очень разозленная черная женщина облила певца Эла Грина кипящей кукурузной кашей. Незадолго до этого волосы ей выпрямила и подкрутила (кто бы вы думали?) моя мама. В результате косвенной причастности к истории афроамериканцев никто в нашем доме не шутил на эту тему. О нем не шутили даже в «Розовой лисе», где, как вы понимаете, многие женщины мечтали отплатить мужчине за его вранье. Думаю, эта история нравилась женщинам не только потому, что своим оружием обиженная выбрала кастрюльку с кукурузной кашей. Кипящее блюдо напоминало о тех временах, когда они, нищие и босые, подолгу должны были крутиться в душной кухне и даже не слышали о существовании вафель или голландского соуса. Та женщина, как бы ее ни звали, взяла целый штат Миссисипи и с его помощью надрала мужчине задницу. Стоило связать имя «Эл Грин» и «каша» в одном разговоре, и отовсюду начинали слышаться смешки, но мама их обрывала, тихо говоря: «Это не смешно». По голосу нельзя было понять степени ее серьезности, но стоило посмотреть, как она закрывала глаза и склоняла голову, будто в молитве, сразу становилось ясно: мама не шутит.

Женщину звали Мэри. В «Атланта Джорнел» писали, что ее фамилия была Сэнфорд, а в журнале «Джет» – Вудсон. Она сказала маме, что приехала в Атланту на несколько дней с желанием побывать на Съезде добровольных помощников церкви. Еще до того, как мама обратила внимание на крестик у Мэри на груди (без украшений, просто две спаянные палочки), она поняла, что это набожная женщина. Даже после всего произошедшего мама не сомневалась: Мэри пришла ко Христу. Истинно верующие люди не болтают о Боге направо-налево. Есть в них умиротворение людей, которые точно знают, куда движутся.

Мэри пришла к нам вечером во вторник. Открыла дверь салона в полвосьмого, когда мама закончила работу с последней в тот вечер клиенткой. На самом деле она уже развязывала тесемки фартука и выключала газ под утюжками, когда вдруг порог переступила женщина, похожая на воспитательницу детского сада под конец тяжелого дня. На ней был стильный розовый брючный костюм, только отстрочка карманов выдавала, что она сама его сшила. Мама сказала, что никогда не забудет это лицо: гладкое, как коричневое яичко, без морщин и складок, словно женщина за всю свою жизнь ни разу не плакала и не смеялась.

Это был не лучший вечер для поздних клиентов. Мама все еще нетвердо держалась на ногах, потому что это была ее первая полноценная рабочая неделя после операции на желчном пузыре. Сейчас такие делают с помощью лазера через крошечное отверстие в пупке, но в 1974 году врачам приходилось вскрывать человеку живот по центру, как потрошат рыбу. Она лежала две недели, и в этот период бабушка Банни приехала к нам и ухаживала за мамой. Она вернулась в Экланд всего за два дня до появления в салоне Мэри. Вдобавок ко всему еще и меня сбила с