Молодая женщина, как зачарованная, кивнула, повернулась к ним спиной и скрылась за входной дверью.

— Георгий Липатов? — спросил Павлов, голос которого не предвещал для молодого мерзавца ничего хорошего. — Ты в этом уверен?

— Абсолютно. Рафик Валидович, вы ведь знаете, что я прав?

— Я догадывался, — глухо ответил Аббасов. — Мне не хотелось в это верить, но я догадывался. Хотя бы потому, что больше было некому. Гошка отчаянно ненавидел деда, хотя я и не понимал почему.

— Об этом я вам позже расскажу тоже, — пообещал Чарушин. — А пока пошли, только тихо. Один вопрос: Рафик, Сергей, где книга с маркой?

— Я положил ее обратно в сейф, — отозвался Аббасов. — Нина начала плакать, Сергей ее увел, а книга осталась лежать на моем столе. Я решил, что это непорядок, и спрятал, а что?

— А то, что это дает нам маленький шанс. Он не будет ее убивать, пока не поймет, как заполучить марку. Он узнал про то, что она у нее. Скорее всего, просто подслушивал под дверью. Если бы книга была у Нины в спальне, то, быстро выяснив это, он бы избавился от нее и выкрал книгу. А из сейфа нет, не получится.

— Может, со стороны леса зайдем? Окна, ведущие к дому, он, я думаю, просматривает, — предложил Рафик.

— Да хрен его знает, что он просматривает. Думаю, что мы поступим иначе. Сергей уже подходил к коттеджу, думаю, не будет ничего подозрительного, если теперь это сделаете вы, Рафик Валидович. Идите по основной дорожке, не скрываясь. А мы с Сергеем зайдем со стороны леса. Попробуем эффект неожиданности, вдруг сработает. Только начните с другого коттеджа, чтобы это выглядело естественно. Хорошо?

Аббасов кивнул, что все понял, и деловито пошел по дорожке, ведущей к гостевым домикам. Вид у него был сосредоточенный и хмурый. Сразу видно — идет человек, проверяет, исключает все неожиданности.

Проводив его глазами, Никита кивнул Павлову и повернул в другую сторону, к тропинке, ведущей к лесу. Через три минуты они уже были на месте и, спрятавшись за покрытой широкой подушкой снега елкой, остановились, прикидывая, где сейчас может быть Рафик.

— Он еще не дошел сюда, особенно если послушал тебя и начал с другого коттеджа, — шепотом сказал Павлов. Никита кивнул, досадуя на себя, что не догадался договориться о каком-нибудь условном сигнале.

— Подождем, — одними губами сказал он. — Заодно оглядимся. Вот это окно — это маленькая гостевая спальня. Мы здесь сына укладывали. Вон те два окна — это спальня побольше. В ней Полина ночевала. — Он покраснел, вспомнив бурные несколько часов, проведенных в этой комнате. Хорошо, что темнота скрывала его смущение. — Гостиная и кухня выходят окнами на ту сторону. Подвала здесь нет, так что они в одной из комнат. Понять бы еще, в какой.

— А в какой находился бы ты?

Чарушин немного подумал.

— Я бы считал, что если будут нападать, то точно отсюда, со стороны леса. Именно поэтому я бы старался держать под наблюдением эти три окна. Но периодически проверял бы и те. Другими словами, Нину я привязал бы в одной из этих комнат, а сам ходил между окнами, проверяя обстановку. Теоретически ему надо дождаться, пока все уйдут на поиски в лес, а потом проникнуть в дом, чтобы попытаться открыть сейф. Думаю, что пароль он знает.

— Откуда?

— Так от Валентины. — Чарушин посмотрел на Павлова, как на маленького ребенка. — Ему нужно попасть в дом, а затем сделать вид, что он только что вернулся с дискотеки, на которую поехал. Решить проблему с книгой, а потом присоединиться ко всем остальным.

— Сложно. Как говорил мой дед в таких случаях, соплями писано. Очень многое основано на допущениях. А если бы никто не пошел в лес, а взяли запасные ключи и начали обходить коттеджи?

— Он уверен, что поиски будут вестись в лесу. Потому что пример Валентины стоит у всех перед глазами. Прячь на самом видном месте. Вряд ли кто-то из вас подумал бы по-серьезному проверить коттеджи. Темно, тихо, заперто? Значит, все в порядке. Ты же так рассуждал. А меня нет. Я в город уехал. И на ночь не вернулся. Дура-а-к. Конечно, он рискует, но все совершенные им преступления не были тщательно спланированы. Он же еще ребенок, мальчишка. Идет на поводу у эмоций, нисколько не просчитывая ситуацию.

— А он точно ее еще не убил? Если Нина сказала, что книга в сейфе, то, значит, она ему больше не нужна. Зачем ему рисковать, возвращаясь в коттедж еще раз?

— Убивать Нину раньше времени ему не с руки. Она же не знает, что книга в сейфе. Она только знает, что оставила ее в кабинете Рафика. И он не может быть уверен в том, что Нина сказала ему правду. А если она солгала? Ему надо попасть в дом, обыскать кабинет, а потом вернуться в коттедж и либо вытрясти из нее правду, либо избавиться. В такой кутерьме это проще, чем кажется. Все бегают по территории туда-сюда. Ну и он побегает. Он уже совершил два преступления и уверен, что это сошло ему с рук. Чувство опасности притупилось, да, может, и не было его, этого чувства. Я целый день наводил справки. По официальным каналам это просто, даже несмотря на тайну усыновления. У мальчонки, как я узнал, наследственность того, не очень хорошая. Он оказался в Доме ребенка, потому что его мать попала в сумасшедший дом в связи с тяжелой формой шизофрении. Буйная она у него была. Так что склонность к насилию у него в крови. Вот так.

Павлов хотел что-то сказать, но Никита положил ему ладонь на плечо:

— Тихо.

С другой стороны дома бодро захрустел снег.

— Нина, — послышался голос Рафика, — Нина, ты здесь? Не пугай нас так, ради бога, выходи. — Было слышно, как заскрипели ступеньки крыльца и задергалась запертая дверь.

— Молодец этот Рафик, — сказал сквозь зубы Никита. — Я его не предупредил, но он сам догадался, издает много шума. Сейчас Гоша должен поверить и высунуться из этих комнат, чтобы посмотреть, что происходит. Давай, прыгай в окно, времени немного. Сейчас он очухается и метнется к Нине.

Он выскочил из-за елки, подтянулся на руках и с грохотом разбил стекло маленькой комнаты, пронося свое тело сквозь торчащие осколки и не думая о возможных последствиях. За ним в комнату так же лихо ввалился Павлов. Там было темнее, чем на улице, но глаза быстро привыкли к темноте. Вот кровать, рядом стул, на нем привязанная женщина, Нина.

Из дверного проема в комнату метнулась тень.

— Убью, суки, не подходите!

Никита свернулся клубком, подкатился по полу в ноги тени, ударил по коленям, одновременно выхватывая из рук тени ее оружие — украденный на кухне у Любы топорик для разделки мяса. Павлов бросился к Нине, закрыл ее собой, с тревогой вгляделся в лицо. Рот заклеен, глаза открыты, смотрит испуганно. Жива, слава богу. Он начал в ожесточении рвать узлы на веревке, сковывающей Нинины запястья. Зазвенело еще одно стекло, теперь уже то ли в гостиной, то ли на кухне, и в дверях появился Аббасов, догадался щелкнуть выключателем.

Желтый, мирный, совсем не тревожный свет залил комнату, осветил напряженное лицо Рафика, пересеченное длинным кровоточащим порезом от оконного стекла, Павлова, сорвавшего наконец веревки и теперь аккуратно отклеивающего широкий скотч с Нининых губ, Никиту, сидящего верхом на поверженном, но все еще брыкающемся Гоше, самого Гошу с искаженным от ненависти лицом.