— Тетя, — Тата с удивлением посмотрела на Веру, лицо которой наливалось свекольной краснотой, — ради бога. Вам что-то нужно? Конечно, вы можете забрать из дома все, что хотите.

— Мама, — Николай смотрел на мать с недоумением, — о чем они сейчас?

— Я только хотела оставить себе память о маме и папе, — заблеяла Вера. Вся ее показная горделивость слетела, будто ее сдуло внезапным северным ветром. — Брошки, да. Они принадлежали маме. Папа ей их дарил. И еще ложки, столовые серебряные ложки. И небольшая икона. Ее маме подарили родители, когда я появилась на свет. Она довольно древняя, поэтому дорогая. И Библия… Я не понимаю, почему все это должно достаться девчонке? Она и так дом получила. Хотя и неродная.

— Тетя, повторяю, вы можете вывезти отсюда все, что считаете нужным, — холодно сказала Тата. — Я препятствовать не стану.

— Вот только броши с фигурками богинь я все-таки предлагаю разделить между всеми женщинами семьи, — мрачно сказал Рафик. — Пусть память о Софии Николаевне останется у всех вас. А от тебя, Вера, я признаться, не ожидал.

Старшая дочь Липатова хотела что-то сказать, но стушевалась, что с ней, похоже, происходило впервые.

— Вы, Надежда Георгиевна, признаться, тоже поставили меня в тупик. — Чарушин повернулся к средней дочери, и она, подняв на него глаза, отложила очередное пирожное. — Ваши тайные прогулки по лесу невольно наводили на мысль, что вы что-то скрываете. Однако правда оказалась гораздо прозаичнее. Вы просто получали посылки, выписанные по электронным каталогам. В той коробке, которую вы так и не забрали из комнаты Нины, — сковородки. Думаю, что в остальных — что-то похожее. В вашей приверженности распространяемым каталогам нет ничего преступного, вот только я так и не смог понять, почему вы окружаете свои покупки такой таинственностью?

— Мама, ты что, опять? — грозно спросил Артем, а Надежда съежилась, став, насколько это возможно, меньше в размере. — Ты же мне обещала, что больше не будешь этого делать. Ты деньги-то где взяла?

— С пенсии, — обреченно сказала Надежда. — Я же все равно сюда уезжала, мне тут деньги без надобности, вот я и заказала кое-что, по мелочи. Тёма, не сердись.

Нина с Чарушиным переглянулись непонимающе, Артем поймал их взгляд.

— Мама подсела на интернет-магазины, рассылающие каталоги по почтовым ящикам. На пенсионеров же и рассчитано. Они падки на все эти блестящие предметы, продаваемые якобы с большими скидками. Мама всю пенсию там оставляла и деньги, что я давал. Все спускала, а потом сидела на одном хлебе. Я не сразу спохватился. Деньги давать перестал, продукты привожу, лекарства сам покупаю. Ну не пенсию же у нее отбирать. Мы уж с ней разговаривали-разговаривали, все без толку. — Он горестно махнул рукой. — Так-то ладно, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.

— А скажите-ка, Артем, а когда вы с Татой собираетесь во всем признаться родне? — спросил Чарушин.

Артем вздрогнул всем своим крупным телом, Тата ойкнула и залилась краской, а Рафик Аббасов чуть заметно усмехнулся.

— В чем признаться? — спросила Надежда Георгиевна. — Тёмочка, сыночек, он о чем?

— Да о том, что ваш сын и ваша племянница любят друг друга, — пояснил Чарушин. — Артем, вы ведь давно хотели все рассказать, а Тата волновалась, что родня негативно воспримет эту историю. Кровосмешение, все дела… Чтобы ее успокоить, вы при каждом удобном случае консультировались у Нины по поводу юридических аспектов родственных браков. И именно поэтому Тата так явно обрадовалась, узнав, что она не родная, а приемная дочь Александра Липатова. Теперь, когда всем понятно, что вы не кровные родственники, вы почему молчите?

— Тата, — воскликнула Ольга Павловна, — это правда?

— Да, правда, — с вызовом сказала Тата. — И что?

Артем подошел к ней и обнял за плечи, призывая ее не волноваться.

— Действительно, тетя Оля. Мы с Таткой любим друг друга и теперь обязательно поженимся, — спокойно сказал он. — Юридически мы, конечно, по-прежнему кузен и кузина, но это ничему не мешает. И за здоровье будущих детей теперь можно не волноваться, так что все отлично сложилось. Я так рад, что в нашей жизни были эти десять дней, которые расставили все по местам. Бог знает, сколько бы мы еще мучились и скрывались по темным углам.

— Да уж, скрываться вы мастаки, — улыбнулся Никита. — Я всю голову сломал, чьему любовному свиданию в бане стал невольным свидетелем. Никак не мог понять, кто именно уединился там. Люба, Валентина, Марина, Нина? А это были вы с Татой, ничего угрожающего. Простите меня, Тата, но я предупреждал вас, что могу нарыть что-то из того, что вы предпочли оставить бы в тайне. Так и вышло. В ходе моего расследования обнаружилась не только ваша связь с Артемом, но и тот малоприятный для вас факт, что ваш брат — убийца деда.

— Ничего. Я же шла на это с открытыми глазами, — сказала Тата. — Я пообещала принять любой результат расследования, и я сдержу свое обещание. Дед не заслуживал такой смерти, и Гоша должен за нее ответить. — Она мельком посмотрела на младшего брата, который неприятно осклабился. — Я люблю его и буду горевать о том, что с ним будет дальше, но факта необходимости справедливого возмездия это не отменяет. А что касается Артема, то я вам даже благодарна. Не знаю, когда бы я осмелилась сказать про это вслух. А теперь тайны больше нет. И я счастлива, правда.

— В доме горе, а она счастлива, — фыркнула Вера Георгиевна. — Распутница. Вся в мать.

— Мама, прекрати. — В голосе Николая послышалась сталь. — Хватит уже говорить гадости. Надоело. А за вас, ребята, я рад. Правда.

Во входную дверь позвонили, Люба пошла открывать и вернулась в кабинет вместе с коллегами Чарушина. Он коротко кивнул вошедшим.

— Мы уже почти закончили, — сказал он. — Можете забирать. — Он кивнул в сторону сникшего на своем стуле Гоши. — Как там все прошло?

— Нормально, — ответил один из полицейских. — В рамках запланированного. — Он кивнул, и двое его коллег подошли к парню, подняли его под руки и повели к дверям, а двое других остались, встав за спиной у Чарушина.

— Подождите, — язвительный тон Веры Липатовой вдруг сменился на умоляющий, чуть ли не заискивающий, — а как же Витя, Витенька, мой мальчик? Молодой человек, вы же еще не рассказали, как и за что Георгий убил его.

— А Георгий его не убивал. — Чарушин пожал плечами. — На совести Гоши Липатова лишь жизнь его деда, покушение на Валентину и удерживание взаперти Нины. К смерти Виктора он никакого отношения не имеет.

— Как это? — спросила Вера. — А кто же его тогда убил?

— Вы хотите сказать, что это все-таки был несчастный случай? — вступила в разговор Марина. — Слава богу, что все выяснилось. Я же с самого начала так думала.

— Нет, это не был несчастный случай, — ровно сообщил Никита. — Хотя понятно, почему вы так на это надеетесь. Ведь это вы его и убили, Марина Евгеньевна.

— Что? — ошарашенно спросил Николай. — Что вы сказали?