да вот только и там тишина. Тима нет в палате. Аккуратно стаскиваю с себя Никиту, усаживаю его посередине постели, присаживаюсь.

Поднимаю руку с часами, смотрю на время, семь-тридцать! И куда же мог отправиться Горский, в такую рань? И словно в ответ, память подкидывает ночное воспоминания.

«- Ань, мне отъехать надо, по делам, через пару часиков вернусь.»

Перед глазами циферблат моих часов, и время на них.

- Ничего себе «пару часиков»!

«- Ты не жди меня, ложись, возможно мне придётся задержаться до утра.»

Всплывают в памяти следующие слова мужчины.

- Мда, - бормочу себе под нос, - и что же тебя там так задержало, Горский?

- Ам, - напоминает о себе голодный ребёнок.

- Сейчас, малыш, - встаю с постели, - сейчас будем кушать, но сначала умываться, - протягиваю руки к Никите, чтобы взять его.

Путаясь в одеяле, маленький торопыга ползком спешит ко мне на руки.

- Оп, - подхватываю белобрысого ангелочка.

Меня тут же обхватывают за шею, радостно вопят. Морщусь от пронзительного крика, направляюсь к столу, где стоит чайник и пачки с детскими кашками, пюрешками, соками и смесью. Открыв крышку чайника, наливаю в него воду из фильтра. Ужасно неудобно работать одной рукой, а второй держать малыша. Я первый раз делаю всё в одиночку, и в груди нарастает волнение. Вдруг у меня, что-то не получится?

- Зараза ты, Горский, - ругаюсь на мужчину.

- Аг! – лепечет Ник, словно соглашается со мной, а может и соглашается.

Нажимаю на кнопку, включаю чайник, и быстро иду в душевую. Водные процедуры занимают у нас целых тридцать минут. Некоторые товарищи любят поплескаться в воде, поэтому дала волю ребёнку, и набрав ванночку тёплой воды, погрузила в неё малыша. Благодаря такому манёвру, умылась и почистила зубы, чуть не девять пастой от смеха, наблюдая за маленьким лягушонком.

А вот дальше начался Армагеддон. Маленькие дети не умеют ждать и терпеть. Ник начал капризничать, прося свой завтрак, который я не могла никак приготовить! Уж не знаю, что я делала неправильно, но трижды, заварная каша для маленьких детей превращалась у меня в один большой комок. Смесь у меня свернулась хлопьями, второй раз даже не стала пробовать её наводить. Я готова была уже рыдать, подвывая Никите, когда взгляд наткнулся на детское пюре.

- Дура! – рявкнула сама на себя и схватила баночку с мясным пюре, - всё, тише малыш, тише, - подхватила на руки Никиту, что стоял у моих ног обхватываю их руками и плача.

Забралась с малышом на постель, усадила его посередине кровати, открыла крышку баночки, как можно быстрее стала перемешивать содержимое. Видя еду, малыш ещё больше стал плакать, что ему её не дают. Первой ложечкой с пюре, я оборвала крик ребёнка, следом вторая, за ней третья, Ник что утёнок проглатывал еду и тянулся за новой порцией. Когда половина банки было съедено, и малыш уже не так рвался за ложкой, я выдохнула.

В груди стала разрастаться злость на Горского. Время половина девятого, а эта зараза даже не звонит. Отправив в открытый рот Никиты очередную ложку с пюре, полезла за телефоном под подушку, чтобы позвонить этому гаду и сказать пару ласковых! Успела только снять блокировку с телефона, как дитё потребовал продолжения завтрака. Взяв телефон и переложив его в другую руку, а баночку с пюре рядом на постель, заметила весящие сообщение с незнакомого номера, ткнув на него пальцем, открыла, содержимым оказалось видео, нажав на пуск, отвлеклась, чтобы зачерпнуть пюре.

- Как же я по тебе соскучился, - раздался хриплый голос Тима.

Вскинула голову на дверь палаты, готовясь встретится глазами с одним гадом, да вот только у дверь была закрыта, и мужчины не наблюдалось. Не успела даже сообразить, что к чему, как по ушам ударил знакомый голос.

- Я тоже, милый, я тоже…

Замерла, стоило понять откуда идут голоса. Словно в замедленной съёмке оторвала взгляд от закрытой двери палаты, перевела его на экран телефона не моргая. Сердце замерло, а следом ухнуло вниз, от увиденного.

На экране телефона был он, мой Тим. Сидит на диване, откинувшись на спинку. А сверху на нём… Людмила, которую он держал руками за ягодицы.

Лицом к лицу. Он улыбался её так тепло, так счастливо, в глазах такой смерч чувств, что я даже дышать перестала, продолжая пялится на экран.

Её рука скользнула по его животу вверх, по груди, на шею, выше, замерла на затылке, зажала в кулак волосы, потянула голову Тима к себе. Нечеловеческий рык Горского, довольный смех матери Никиты и следом она отстраняется, съезжая по его коленям ягодицами чуть вниз. В следующею секунду её руки на пряжке ремня мужчины, несколько ловких движений и ремень расстёгнут, следом пуговица, молния…

- Девочка моя! – хрипит ей Тим и….

К горлу подкатила тошнота, рот наполнился горечью, выронив телефон и ложку, зажала рот обеими ладонями, соскочила с постели, опрометью понеслась в туалет. Только и успела открыть крышку унитаза, как всю нутро стало выворачивать наизнанку. Ноги подкосились, рухнула на колени, разбивая их о керамическую плитку пола. Больно, но не так, как в груди! Там всё скальпелем вскрывают, режут нещадно.

Вывернув из себя всё, что можно, захлопнула крышку унитаза обессиленно облокотилась плечом и головой о стену рядом. Стеклянным взглядом устремилась в никуда. Перед глазами заплясали кадры из видео, в голове его голос «Девочка моя».

- Уг, - словно через толщу воды, а следом в пижаму на плече вцепились и дёрнули.

Вздрогнув, посмотрела на того, кто рядом. Сдыхая от адской боли внутри, забыла, где нахожусь. Забыла, что рядом со мной ребёнок… их ребёнок!

Не в силах больше сдерживаться я отпустила себя, расплакалась, сначала бесшумно, трясясь всем телом, а после из разрывающей от адской боли груди стали вырываться рыдания, громкие, надрывные. Следом за мной заревел Ник, словно почувствовал, как мне больно.

- Ма! – громкое сквозь слёзы от Никиты и маленькое тельце жмётся к моему.

Две буквы, один слог, но