Когда приготовления завершились, я взял сотовый телефон и поднялся на лестничную площадку последнего этажа, с которой хорошо просматривался двор. Первым делом я взобрался по железной лестнице к потолку и сорвал припасенным гвоздодером замок на чердачном люке. Окончив это черное дело, утвердился в оконном проеме и закурил. Торчащий в окне мужчина с сигаретой вряд ли мог вызвать интерес у наблюдателей, только что как очередная жертва семейного произвола. Разглядеть же с освещенного солнцем двора человека за мутным стеклом было совсем нереально. Я набрал номер телефона Гутмахера и, как только он снял трубку, произнес: «Через полчаса приеду». Собеседник был еще более краток, он уместился в одно слово: «Жду». Теперь оставалось проследить, последует ли этому сообщению какая-нибудь реакция. Я уже докуривал сигарету, когда из стоящей невдалеке от подъезда машины вылез человек и кому-то помахал рукой. К нему спешно подошли два парня, и после короткого совещания все трое отправились к въезду во двор. Когда троица удалилась, из машины вышли еще два участника. Один вошел в подъезд, а другой открыл капот и стал в нем что-то разглядывать. Терять времени было нельзя, и я включил у телефона повтор. Когда соединение состоялось, и прошел первый гудок, я отключил связь. Это был оговоренный сигнал. Через полминуты ко мне на площадке присоединился «подельщик», и мы друг за другом поднялись по лесенке на чердак. Он оказался с низким потолком и весь в переплетении обмурованных утеплителем труб, так что пробраться в другой конец дома оказалось делом сложным. Тем более, что мы старались не запачкаться, чтобы не вызывать к себе нежелательного внимания на улице.

Время Гутмахер рассчитал правильно, и мы вышли из крайнего подъезда в самый ответственный момент моего предполагаемого приезда. Двор, как и ожидалось, был пуст. Не выходя на тротуар, мы тут же свернули за угол и, миновав спортивную площадку и помойку, попали на боковую улочку.

Гутмахер, войдя в роль, шел «молодежной походкой», приволакивая ноги и подкидывая зад, как престарелый бойскаут. Видок у него был, надо сказать, классный и я, несмотря на сложность ситуации, не мог сдержать улыбку. Улочка, на которую мы попали, вывела нас прямо ко двору, в котором я оставил свою новую машину.

— У вас прекрасный автомобиль, — отпустил мне комплимент Аарон Моисеевич, пока я ставил на место снятый с трамблера провод.

— Это само собой, — согласился я, — и будет замечательно, если он еще и заведется.

Несмотря на подмоченную репутацию, высокую влажность и мой сарказм, «Москвич» завелся, как говорится, с пол-оборота. Ее прежний хозяин слесарь Володя меня не обманул. Однако, несмотря на непреодолимое желание сразу же уехать, пришлось ждать, пока прогреется двигатель, потом нагреется салон и очистятся запотевшие стекла. Я нервничал, но старался не показывать, что волнуюсь. Попасться сейчас в руки блюстителям мне очень не хотелось. Один мой боевой арсенал тянул на пять лет ИТУ усиленного режима.

— А вы хорошо водите автомобиль, — опять похвалил меня Гутмахер, когда мы, наконец, тронулись с места и влились в транспортный поток.

— Это точно, — подтвердил я, продвигаясь рывками по забитой машинами улице. — Главное, еду быстро.

— Да, я слышал по телевидению, что у нас в городе ужасные пробки, — поддержал светский разговор сосед.

Между тем нам, наконец, удалось миновать перегруженный перекресток и удалиться от опасного места на безопасное расстояние. Теперь у наших преследователей почти не было шанса даже случайно наткнуться на нас.

После ночного снегопада улицы более или менее очистили от снега, но в воздухе висела грязная водяная пыль, и я едва успевал очищать щетками ветровое стекло. Пожалуй, это был первый случай в моей водительской практике, когда забрызганные стекла меня не раздражали.

Между тем мы опять надолго встали на пересечении с главной дорогой. До светофора было с полкилометра, а мне предстоял левый поворот.

— Это надолго, — сообщил я Гутмахеру, — нужно было ехать в объезд.

— Куда нам торопиться, — подошел он к проблеме философски. — Интересно, кто это мне может звонить? — риторически поинтересовался Аарон Моисеевич, включая зазвонивший сотовый телефон. — Я звонка не жду. Ало, да, он здесь. Странно, но это почему-то вас.

Я не успел удивиться, взял телефон и машинально произнес:

— Слушаю.

— Где наша машина?! — рявкнул мне в ухо знакомый голос.

— Вениамин Ананьевич! Это вы! Какими судьбами?

— Ты, что, шутки со мной шутить вздумал?! — закричал старший Кругов. — Я тебя в последний раз спрашиваю, где наша машина?

Этого звонка я никак не ожидал и, честно говоря, не сразу сообразил, что мне отвечать. Пришлось потянуть время, чтобы сориентироваться.

— Как вы меня нашли? — спокойно, с легким удивлением в голосе, спросил я.

— Ты знаешь, что я с тобой сделаю, если не отдашь машину? — перешел с крика на свистящий шепот собеседник.

— Понятия не имею, — честно сознался я.

— Я тебя, козла, в лагерях сгною, я тебя…

— Фу, как это грубо и не по-европейски, — перебил я его патетическую речь. — Откуда у вас, голубчик, такая агрессия? То убийц ко мне подсылаете, то сгноить собираетесь. Как-то это все негуманно…

— Ты вернешь машину, или мне счетчик включить? — проигнорировав мои вопросы, опять закричал Кругов.

— Включайте, голубчик, тем более что мой уже второй день работает.

— Что работает?

— Счетчик. Я вам его еще вчера включил, когда встретил двух горилл во дворе, в который вы меня послали…

— Какой счетчик, каких горилл, где наша машина? — спросил Вениамин Ананьевич, меняя тональность.

— Тех, которых вы в засаду посадили, я с ним пообщался и так на вас обиделся, что вам теперь придется заплатить мне за моральный ущерб. Причем дорого заплатить.

— Чего ты несешь? Ты что, щенок, меня шантажировать вздумал? Да я тебя сгною!

— Да, ладно, что вы меня все пугаете, по-моему, лучше в лагере гнить, чем с простреленной головой валяться в мусорном баке. Вы лучше подумайте, что будет, если собственности лишитесь. Это у меня ничего нет, ничего, кроме квартиры, а у вас… Помните, как в Библии говорится: «Не сотвори себе кумира», а если ваши кумиры погорят синем пламенем…

— Дай трубку, идиот, — послышался женский голос.

Я его с радостью узнал.

— Здравствуй, Алеша, эта Валентина Ивановна. Алешенька, скажи, пожалуйста, где наша машинка?

— Здравствуйте, Валентина Ивановна, я ее оставил во дворе.

— В каком дворе, Алешенька?

— Вы знаете, я был в таком ужасном состоянии, что адрес не запомнил. Я потом ее найду, когда мы с Вениамином Ананьевичем утрясем наши имущественные дела…

— Алешенька, голубчик, ты знаешь, она нам сейчас очень нужна! — ласковым голосом проворковала милая женщина. — Вспомни, где ты ее оставил.