же ты… глупая, – бессильно хмыкает Женя и, несмотря на мои сопротивления, обнимает, прижимаясь.

– Раз я такая глупая, отпусти меня. Сейчас же отпусти. И уходи! Не хочу тебя видеть. Ты… Это ты виноват во всем! Ты все скрыл! Подставил меня под удар! Я! Я ненави…

Договорить фразу не дают горячие губы, жестко впивающиеся мне в рот. Я отчаянно бьюсь в руках парня. Выбивая, что называется, кулаками себе свободу, но наши силы неравны. И через считанные секунды силы под напором парня начинают меня покидать. Вместо агрессии и злобы внизу живота разгорается пламя… желания. Это ужасно. Мне стыдно признать, что даже в данной ситуации, когда нужно отстоять свою свободу и достоинство, я сдаюсь. Уступаю.

Вздрогнула от холода. Женя, откинув одеяло, пробрался холодными ладонями мне под кофту, сжимая длинными пальцами талию.

– Нееееет, – мычу парню в губы, упираюсь ладонями в плечи.

Но чем сильнее я борюсь, тем решительнее становятся его действия.

– Марин, я же знаю, что ты этого хочешь так же, как и я. И можешь не отрицать, я чувствую тебя, – прервав поцелуй, он прокомментировал мое мычание, больше похожее на стон .

– Это мое тело, – отдышавшись, отвечаю я. – Но мое сердце не согласно с ним. И я хочу, чтобы ты это знал, Женя.

Твердо смотрю ему в глаза. В то время пальцы парня блуждали по моей коже и от каждого его прикосновения меня пробивала мелкая дрожь.

– Женя, не нужно, я прошу тебя. Остановись. Вдруг нас кто-нибудь увидит?

– Я закрыл дверь. Не бойся.

Парень вместо того, чтобы выполнить мою просьбу и оставить меня в покое, внезапно потянул свитер вверх. Начал раздевать меня.

Его пальцы коснулись воспаленных до боли чувствительных губ, мокрых, от еле заметных слез, щек. Опустились ниже… к шее. Очерчивая ее изгибы, Женя нежно провел пальцами сверху вниз и обратно и так до тех пор, пока я не почувствовала жжение. Всхлипнула.

– Женя, ты снова пытаешься дискредитировать меня?! – я хочу возмутиться, но голос ломается в самый неподходящий момент, становится хриплым. – Или себя?

Неконтролируемый стон вырывается изо рта в тот момент, когда Женя склонил голову и прошелся влажным языком по твердой вершинке соска. Глаза закатились под лоб и я, откинув голову назад, расправила плечи, выставила грудную клетку вперед.

Боже! Эти его ласки то нежные, то слегка жесткие, они сносят мне крышу, дурманят голову. Закусив губу, сдерживаю рвущийся наружу стон в то мгновение, когда рот Жени терзает мою грудь. Прекрати! Хватит! – кричал еще незамутненный желанием разум.

– Боже! Женя! – на выдохе, в то же время срывается с губ стон, пропитанный желанием .

– Малыш, только одно твое слово и я сделаю так, что твой мир заиграет другими красками, – низким, до мурашек, голосом предлагает мне сделать выбор Женя.

Мое тело и мое сознание хоть и затуманены вспыхнувшем желанием, но почуять подвох разум еще может, а в словах парня он читается явно. Все очень просто, подсказывает разум: он хочет снять с себя всю ответственность и перекладывает принятие решение на меня.

И если я скажу да… То выбор сделаю я сама. И обвинять, кроме себя, мне будет некого.

– Ну, я жду, – настойчиво требует ответа Женя, продолжая игриво покусывать кожу вокруг упругих полушарий с острыми вершинками.

И чем дольше я молчу, тем откровеннее и неприличнее становятся его ласки. Откуда-то снизу снова поднимается, рвется наружу стон похоти. Прикусываю губы. Через минуту становится трудно дышать. Чертов змей-искуситель!

– Ох! – вырывается непроизвольно, когда Женя прикусывает сосок и, зажимая его между зубов, увлекается игрой с ним, при этом не забывая и побаловать своим вниманием и вторую грудь.

Меня трясет от желания. Хочу его. Но я никогда… Никогда ему в этом не признаюсь.

– Я знаю, чего ты ждешь, – ухмыляется Женя и его чертовски привлекательные губы выглядят так соблазнительно, что приходиться прикрыть глаза, чтобы не видеть этого.

А Женя, видимо, только этого и ждал, потому как одним ловким движением освобождает меня от свитера, я только и успеваю что ахнуть, когда остаюсь перед ним в одних трусиках. Парень незамедлительно пользуется моей растерянностью и, опрокидывая меня на кровать, навливается всем своим весом.

– Это… Это… Нет, Женя, это… неправильно…

Но упирающийся из-под ширинки в мое пульсирующее желанием лоно тугой бугор подсказывает мне, что исход нашего противостояния один и я, увы, потерпела поражение.

– Неправильно, Марина, позволять совершать насилие над собой твоему мужу, – отвлекаясь от моих грудей, произносит Женя и нежными прикосновениями одним за другим, скользит по синякам и гематомам на моей коже. Тоскливо сжимается сердце:

– Ты же знаешь, что это… это от меня не зависит, – отвечаю ему с обидой в голосе.

Этот парень непостижим… Почему он постоянно все выворачивает наизнанку? Заставляет всколыхнуться в груди настоящее пламя, которое как мне казалось до этого опало пеплом.

– Не хочу тебя разочаровывать, детка, – произносит низким, грудным голосом парень, вжимаясь в мои бедра. – Но именно ты – вершитель своей судьбы. Именно ты решаешь то, как с тобой должен обращаться твой мужчина. И если ты позволяешь ему обходиться так жестоко с тобой, то ты пожинаешь свои плоды…

Я не верила своим ушам.

– Ты… – еле сдерживаясь от оскорблений, крутящихся на моем языке, я с обидой смотрю на Женю. – Ты гад, Женя. Самый что ни на есть подонок. Убирайся. Оставь меня. Раз ты обо мне такого мнения, то зачем я тебя такая нужна? Или ты думаешь, что если я позволяю мужу над собой так издеваться, то и каждому дозволено! Зачем ты играешь моими чувствами? – выпалила со слезами в голосе при этом пытаясь сдержать нарастающую истерику. Ни о каком желании больше говорить не приходилось. Негативные эмоции и неприятный разговор вышли на передний план.

Но Женя никак не отреагировал на мой гневный вопрос. Остался совершенно спокойным.

– И снова мне придется тебя огорчить, детка. По тому, как ты до сих пор еще не решила оставить своего мужа, я так понимаю, что тебя все устраивает? И ситуацию ты переломить не хочешь? Так, Марин?