Коршунов не успел ответить, потому что в ту же секунду оба конных строя пришли в движение. Сначала — неторопливо, потом быстрее, быстрее…

Более крупные и мощные парфянские кони должны были бы разгоняться быстрее, но армянские всадники были более опытными — и не уступали. Две железные стены неслись навстречу друг другу с устрашающим грохотом. Коршунов невольно напрягся. Конечно, копья тупые, с защищенными наконечниками и даже глаза лошадей закрыты сетчатыми наглазниками… Но все равно страшно!

Катафрактарии Меружана скакали повеселее. Играли оружием, кажется, пели…

Катафрактарии Коршунова на баловство не отвлекались. Даже неопытный Коршунов угадывал разницу между ними и более опытными конниками-армянами. Так отличаются легионеры-первогодки от ветеранов. Вроде бы в одном строю стоят, с одинаковым оружием… А всё равно заметно.

«Строй! Держать строй!» — захотелось заорать Алексею на кентурионовский манер.

Впрочем, там и без него было кому орать.

Метров четыреста — между конными ратями. Копья — к бою. Дружно и легко — у армян. Самую малость вразнобой — у германцев… И вдруг — бешеный рев! Словно тысяча разъяренных медведей разом выпрыгнули из берлог!

Даже невозмутимый Черепанов подпрыгнул от неожиданности.

Алексей усмехнулся. Это он придумал. Ученья там или не ученья, а боевой клич варваров — это впечатлит даже дружественного противника.

Впечатлил. Строй Меружановых катафрактариев дрогнул… Не то, чтобы смешался, нет, но как-то заколебался. Армянам, может, и по барабану, а вот лошадки заволновались, и всадникам пришлось потратить драгоценные секунды на то, чтобы успокоить животных… Те самые секунды. Непосредственно перед сшибкой. Красиво получилось. Сначала боевой клич ударил, а потом, почти сразу же — копья.

Грохнуло, будто связка гранат взорвалась. На миг всё будто перемешалось…

Однако уже через пару секунд стало понятно: Коршунов выиграл пари. Армяне не опрокинули его новичков-варваров. Ну да, пара-тройка его парней вылетела из седел, но выбывших «меружановцев» было несравненно больше. И выбитых из седла, и сбитых вместе с лошадьми… Впрочем, оба строя сохранили порядок. Прошли друг сквозь друга и начали разворот для новой атаки.

Вот это был важный момент, потому что от точности маневра зависело многое. А точность маневра зависела от выучки.

Нет, не сплоховали германцы. Сомкнулись колено к колену, и четко развернулись двумя крыльями, разошлись и тут же сошлись — снова лицом к противнику.

И опять разгон, медвежий рев, сшибка… И летящие наземь всадники. И опять, в основном, армянские.

В плотном строю уворачиваться трудно. Да и как увернешься, не нарушив строя? А разница в весовых категориях — очень даже существенная. Разика этак в полтора.

Еще один разворот. Лошади, потерявшие всадников… Упавшие, пытающиеся спрятаться под щитами… И лежащие неподвижно…

«Черт! — подумал Коршунов. — А ведь это серьезно! Будут не только раненые… Наверняка и трупы тоже будут!» Поспорили, блин!

Но машину уже не остановить. Третья сшибка. На сей раз армяне попытались сманеврировать. Перестроиться и ударить во фланг. Самую малость не успели. Должно быть, персы-инструкторы сориентировались. А может и сами германцы — все же у варваров умение драться — на генетическом уровне.

Сплошной строй германцев зацепил армян в процессе маневра…

Алексей метнул монету — в наплечник Меружана. Тот обернулся — пальцы вцепились в гриву коня, лицо — будто сведено судорогой.

— Может, довольно?!

В грохоте, реве и диких воплях голос Коршунова потерялся. Меружан скорее угадал, чем услышал… И быстро кивнул.

Алексей двинул коня вправо, хлопнул по колену Мания Митрила, проорал:

— Отбой! Командуй отбой, Скорпион!

Тот будто только и ждал… Гневно взревела буккина. Раз, еще раз… Ее голос подхватили другие трубачи…

К счастью, их услышали. Развернувшаяся для нового захода германская конница придерживала коней, поднимались над головами тяжелые копья…

— А он хорош, твой боковой удар! — Ахвизра, красный, мокрый, хоть выжимай, но невероятно счастливый, подлетел, осадив коня в шаге от Коршунова. — Ах как хорош! Хряп! И — наземь! Как дитенков! Вот так, префект! — Белозубый оскал — Меружану! — Это тебе не овечек пасти!

И не дожидаясь ответа Меружана, потерявшего дар речи от этакого хамства, захохотал весело, салютовал копьем Черепанову и умчался к своей когорте.

— Пожалуй, ты проиграл пари, Меружан, — сквозь зубы, изо всех сил стараясь прятать улыбку, произнес Маний Митрил.

Благородство — это в крови. Маружан гигантским усилием воли задавил разочарование, обиду, гнев… Всё — разом. Выпрямился в седле, чернобородый, горбоносый, гордый красавец, витязь и потомок витязей Меружан величественно поклонился Коршунову, признав поражение.

Алексей не мог не восхититься, поскольку знал: не умение побеждать делает мужчину мужчиной, а умение с достоинством принять поражение.

Черепанов назвал эту операцию «Троянский конь». Те, кто был в курсе — заценили. Гомер здесь был в большом почете.

Селевкия. Красивый греческий город внутри парфянского царства, город, построенный полководцем Александра Македонского и получивший имя основателя.

Строили город с размахом. И укрепили тоже неплохо. Правда, за последние столетия укреплениям изрядно досталось: город брали парфяне, город брали римляне. Дважды. Рушили стены, дома, святилища…

Но сейчас жители Селевкии встречали римлян с радостью, с распахнутыми воротами. Потому что думать не думали, что перед ними — римляне. У бедолаг даже и мысли не возникло — затвориться.

От кого? От собственных катафрактов?

Да уж, Оденат на радостях постарался на славу. Люди Скулди подпоили гонца и скопировали письма. Пальмирский царек прогибался, злопыхал и хвастался. Одновременно. Прогибался перед «другом и старшим братом» Ардаширом. Злопыхал на гнусного наместника Сирии… и на официальный Рим, что характерно. А хвастался своими невероятными дипломатическими способностями. Договор о возвращении трофеев и контрибуции он целиком ставил себе в заслугу. А будущую отставку (отстранят, непременно отстранят!) нехорошего наместника — тоже приписывал своим замечательным талантам.

Так что дипломатическое прикрытие было организовано по максимуму.

И просто прикрытие — тоже.

Походную колонну всадников в добрых персидских доспехах возглавляли «свои». Инструкторы-персы.

Коршунов абсолютно точно выполнил свое обещание: деньги, личное оружие и свобода. Но свобода — чуть позже. Конечно, они могли сообразить, что готовится нехорошее. Но предпочитали не догадываться.