Известно было мало. Предположительно в день исчезновения Ерема приехал на своем эксклюзивном «харлее» на территорию центра «Восток – Запад», с которой он так и не выехал.

Во всяком случае, на мотоцикле: тот остался на стоянке во внутреннем дворе. Если же он ушел пешком, оставалось по-прежнему неясно, как удалось Ереме проскользнуть незамеченным мимо охраны, которая расставлена там у каждой двери.

В тот же день в центре допоздна находился и Марк. Он уехал очень поздно и, если верить словам охранника, в очень угнетенном состоянии. Последнее, впрочем, никак нельзя было проверить. Поэтому Олег тут же постарался забыть о субъективном замечании секьюрити, чтобы оно никак не повлияло на его собственную оценку ситуации. Ведь если он и гордился чем-то в своей жизни, так это беспристрастностью.

Узнать, к каким результатам пришло собственное расследование отдела, в котором работал Ерема, Олег не мог. Прояви он такой интерес и сделай официальный запрос, «нолевики» сразу же насторожились бы: дескать, дыма без огня не бывает, а Гранд-Стукач просто так запросами не разбрасывается. Даже постарайся он поговорить об этом неофициально . с тем же Греховым, например, – ничего бы не вышло. На такую попытку с его стороны любой из функционеров отдела «ноль» отреагировал бы полным молчанием.

Поэтому Олег должен был сам начинать все с самого начала. И первым делом он решил наведаться к Ереме домой.

Как и абсолютное большинство сотрудников Конторы, работавших в особо засекреченных отделах, Крымов не был женат и жил отдельно от своих родственников. Из них, впрочем, у него осталась лишь старушка мать, слышавшая уже только на одно ухо и равнодушная ко всему, кроме выращивания помидоров на собственном подоконнике.

В связи с этим риск столкнуться в квартире Еремы нос к носу с кем-нибудь еще сводился к минимуму. Если только Грехов не распорядился выставить там круглосуточное дежурство с хлебом и солью в надежде на внезапное возвращение сотрудника. Впрочем, вероятность этого была ничтожно мала, и беспокоиться практически не стоило.

Олег приехал в район, где жил Крымов, на метро. Смешался с толпой и на всякий случай покружил по территории квартала, вычисляя «топтуна». Недооценивать потенциальных противников не стоило. Грехов, например, запросто мог оставить в этом секторе группу наблюдателей. По крайней мере, сам Олег поступил бы именно так.

Однако никакой слежки он не обнаружил и, несколько расслабившись, решил убить оставшееся время в небольшом кафе, которое более всего походило на длинный узкий коридор. В его дальнем конце располагалась барная стойка, а вдоль стен стояли высокие табуреты, сидя на которых посетителям приходилось воздерживаться от неосторожных движений, чтобы не сталкиваться спинами. Здесь он выпил чашечку на удивление хорошего кофе по-турецки, выкурил сигарету и просидел еще минут сорок, слушая ностальгический голос Демиса Руссоса.

Когда сумерки сгустились окончательно, Олег вышел из кафе и направился к дому, в котором находилась квартира Крымова. Одетый в черную футболку и джинсы, он практически растворялся в вечерней тьме, а благодаря летним туфлям с каучуковой подошвой его шаги были почти не слышны.

Ерема жил на четвертом этаже новехонькой четырнадцатиэтажки, которую выстроила солидная фирма недвижимости для элитных клиентов. Контора старалась, чтобы ее люди были обеспечены всем необходимым и еще сверх того: тогда, по расчетам штатных психологов, у тех не возникнет соблазна заработать на стороне. Например, для улучшения жилищных условий.

К тому же организовать своим сотрудникам жилплощадь в крутых «коробках», «башнях» и «китайских стенах», которые то там, то здесь вырастали что ни день по всей Москве, для Конторы было очень даже несложно. За каждым владельцем таких компаний-монстров, как риэлтерские и строительные корпорации, водились грешки, и порой немалые. При достаточном усердии раскопать можно было все, что угодно; а там, глядишь, очередной новый русский откупался от людей в штатском небольшой такой квартиркой на двести квадратов в престижном районе. Или новой моделью БМВ. Или платиновой карточкой престижного клуба. Или еще чем.

Чем мог, тем и откупался, в общем…

Олег вошел в подъезд, кивнул молодому охраннику, словно старому знакомому, и набрал код Крымова на серебристой металлической панели рядом с лифтом. Уверенные действия незнакомца успокоили секьюрити, который поднялся было из своего кресла в небольшом стеклянном боксе. Снова придав лицу расслаблено-скучающий вид, он снял трубку телефона и принялся набирать номер.

Кабина опустилась бесшумно. Почти так же раскрылись и двери, из которых пахнуло каким-то тонким ароматом.

Ступив внутрь, Олег нажал на тактильном дисплее цифру «четыре». Та вспыхнула красным, зазвучала негромкая симфоническая музыка, и лифт плавно двинулся вверх.

Пока кабина поднималась, Олег вытащил из небольшой сумочки на поясе тонкие виниловые перчатки и, надев их, спрятал руки в карманы, поверх приспустив футболку. В той же сумочке у него лежала универсальная отмычка со сменными насадками, ручка-пистолет, фонарик толщиной с палец, при необходимости превращавшийся в электрошокер, выстреливавший два электрода на расстояние до полутора метров, и дискета, выполненная с использованием особо прочных материалов. Он планировал спокойно и основательно покопаться у Еремы в компьютере.

Из оружия Олег взял с собой только сверхлегкий пневматический «глок» – особую модель для спецподразделений, в которой вместо обычных патронов использовались иглы из отравляющих веществ, полученные методом холодного пресса. Попав в тело, такая игла растворялась, не оставляя следа, а жертва, пораженная особо сильным синтетическим ядом, умирала практически мгновенно. Причем игла растворялась бесследно, не оставляя после себя химических «меток», по которым ее можно было бы распознать. Наступала смерть – и все.

В дополнение к «глоку» Олег пристегнул к правой голени ножны с утяжеленным титановым клинком каплевидной формы, одинаково хорошо подходившим как для метания, так и ближнего боя. Им можно было и колоть, и рубить, оставляя серьезные и глубокие раны на теле противника.

Еще на левом запястье Олега был намотан шнур, который с первого взгляда можно было принять за одну из безобидных фенечек, широко распространившихся в среде современной молодежи. Это было оружие для ближнего боя – тонкая углеродная нить, с двух концов закатанная в шероховатый пластик, чтобы ее было удобно держать обеими руками. Такая нить представляла собой доведенную до совершенства с помощью современных полимерных технологий итальянскую удавку, называвшуюся гаррота.

В экипировке Эрдмана не было лишних вещей, которые могли бы хоть как-то затруднить его передвижение. Легким пружинистым шагом уверенного в себе человека он вышел из кабины, когда та достигла четвертого этажа, и поискал дверь Еремы. На площадке их было всего две; Олег приблизился к той, на которой значился номер «тринадцать».

Он уже подготовил отмычки и, подойдя к двери, сразу же опробовал первую – длинную, причудливо изогнутую, с мелкими насечками насадку для так называемых английских замков. Осторожно, без напряжения, ввел ее в узкую скважину и плавно повернул. Затем, после щелчка, – еще раз.