Зеленый дворик купался в солнце. Его лучи скользили по деревянным крышам беседок, перепрыгивали на изумрудные листья кустарников, высаженных вдоль мощеных дорожек, у края которых уютно блестели металлические скамейки.

Леся стояла у окна, с облегчением замечая, как постепенно отступает тревога. Она приняла решение и запретила себе сомневаться. Пора признаться самой себе, что в одиночку с болезнью не справиться. Когда-нибудь она выздоровеет, и мир снова обретет привычные твердые границы. Исчезнет неопределенность, все станет простым и ясным. И тот парень из кирпичного города больше не будет ее беспокоить…

Она прикрыла веки, представляя, что первым делом сделает, когда выпишется из клиники. Уедет к морю? Восстановится в институте? Или продаст огромный дом и купит маленькую квартиру, начав все заново? А может быть, ответит Виктору взаимностью?..

Умиротворяющие кадры проносились перед мысленным взором, но что-то отвлекало Лесю от спокойного созерцания. Как если бы ты стоял перед богато накрытым столом, глотал слюнки, предвкушая сытный обед, и вдруг заметил ползущего между тарелок таракана. И, может, померещилось тебе, но угощаться сразу же расхотелось.

Леся нахмурилась, пытаясь вычислить тревожащую деталь, мешавшую ей сосредоточиться. Обвела комнату придирчивым взглядом — обстановка не изменилась. Разве что запах… Именно! В палате пахло бензином.

Леся обошла комнату, открыла окно, выглянула в коридор — запах не уменьшался и не усиливался. Она добежала до лестницы, поднялась на третий этаж, потом спустилась в холл — отовсюду несло бензином. Мимо с невозмутимым видом прошаркал санитар. Двое пациентов о чем-то тихо беседовали, разместившись за шахматным столиком. В столовой драила полы уборщица. Никто не замечал ничего необычного — или делали вид, что не замечают.

Леся вернулась в коридор, раздумывая, не сообщить ли Пепе, как вдруг пол под ее ногами утратил твердость, набух, словно влажный песок, зашевелился. Она с ужасом уставилась вниз, на обволакивающую лодыжки воду, которая просачивалась сквозь стены, из щелей под плинтусами, капала с потолка. Вода прибывала отовсюду, сразу со всех сторон, с катастрофической скоростью — и вот уже поднялась до середины голени, до колена…

Крик застрял в горле. Леся сдавленно застонала, осознавая, что ее снова затягивает в галлюцинацию, и рванула к лестнице. Она преодолела один пролет, второй, третий, потом остановилась и перегнулась через перила — вода уже затопила первый этаж и упрямо поднималась вверх.

Острая боль в животе заставила Лесю согнуться пополам, хватая ртом воздух. Кровь прилила к лицу, как от удара, и где-то внутри расправил иголки горячий, колючий комок. На долю секунды Леся словно перестала существовать, воплотившись в кого-то иного, и до нее внезапно дошло, откуда взялась навязчивая бензиновая вонь.

Ее хотят сжечь!

Нахлынул страх, а вместе с ним боль от потери — такая жгучая и мучительная, что перекрывала физическую. Леся отчетливо поняла, что если не произойдет чуда, то она умрет, прямо здесь и сейчас, — и, возможно, это будет не самым плохим исходом, учитывая все факторы. И вместе с этой мыслью ее вытолкнуло из чужого тела — или сознания. И она вновь очутилась на лестничной клетке, затапливаемой безудержным черным потоком.

Он ждал ее, этот парень из кирпичного города. Он нуждался в ней! Теперь она точно знала: никакой это не бред, не мираж. Он действительно существовал — или будет существовать. Этот человек был особенным. Она запомнила, каково это — находиться в его шкуре. Ему было хуже, гораздо хуже, чем ей. Или будет: Леся не имела понятия, разворачивалась ли его драма в унисон с ее собственной или являлась призраком еще или уже несуществующего времени.

Вода плескалась в пролете второго этажа, пенясь и бурля угольными гребнями. Вода преследовала ее, будто наделенный сознанием хищник, и Леся побежала вверх по ступеням, поскальзываясь и едва не падая. Достигнув площадки третьего этажа, она остановилась напротив высокой железной лестницы, ведущей на чердак. На двери висел замок, и Леся невольно поблагодарила себя за предусмотрительность. Ей нравилось иметь свободу передвижения даже в максимально ограниченном пространстве, именно поэтому в первую неделю своего пребывания в клинике она подружилась с подсобным рабочим, алкоголиком, и выменяла у него за пару тысяч рублей дубликат ключа от чердачной двери. После того она лишь единожды поднималась на крышу — и то ненадолго, чтобы никто не застукал. А сейчас обладание ключом могло спасти ей жизнь.

Для умалишенной она чертовски предусмотрительна.

Леся пошарила рукой за батареей, куда спрятала дубликат, и вскарабкалась по лестнице вверх. Открыла тяжелую скрипучую дверцу, выбралась на чердак, вымазав ладони о пыльный настил, и захлопнула за собой крышку. Деревянное покрытие гулко отзывалось под ногами. Она кинулась к боковой двери, повернула щеколду и вывалилась наружу, на раскаленную солнцем крышу.

Здесь тоже пахло бензином. Леся знала, что счет шел на секунды, и ей надо что-то предпринять, чтобы спастись. Она слышала, как чиркнуло колесико зажигалки, и крошечный оранжевый огонек задрожал в чьих-то окровавленных пальцах. Она не хотела умирать. Не так. Не теперь. Не в таком состоянии.

Она подбежала к краю крыши и замерла, глянув вниз, где справа должен был зеленеть внутренний дворик, а чуть в стороне серебриться асфальтированная площадка перед главным входом. Сейчас ничего этого не было. Все пространство, куда хватало взгляда, заливало бескрайнее черное озеро.

И снова Лесе почудилось, что окружающий мир искривляется, складывается в ленту Мебиуса, перенося ее в иную плоскость и позволяя находиться одновременно в двух разных местах. Где-то вдалеке, под внезапно потемневшим небом, переливался небоскребами горизонт и выплывал из тумана величественный арочный мост со старинными башенками.

«Где же я?» — с отчаянием подумала Леся. И сама же ответила на свой вопрос: в одном шаге от смерти.

Огонь почти касался ее лица, окатывая волнами жара, и оставались мгновения до того момента, когда взлетит на воздух весь этот расколотый мир, превратив ее в горстку пепла, опадающего на смолянистую поверхность озера.

И догадка — пугающая до дрожи, тошнотворная, — чтобы спастись, нужно прыгнуть в воду.

Подчиняясь безотчетному порыву, Леся ступила на парапет — мыски обуви нависли над пустотой. Ей никогда с этим не справиться. Оставалось только поддаться — бороться не было сил. Может быть, эта черная бездна принесет ей облегчение.

Она зажмурилась и шагнула вперед. И в ту же секунду — едва перестала ощущать опору под подошвами — поняла, что натворила.

«Пациентка психиатрической клиники, дочь ранее погибшего в аварии известного предпринимателя, покончила с собой, спрыгнув с крыши здания», — будут пестреть заголовками местные газеты.

«Я попаду в ад, — мелькнула последняя мысль. — По крайней мере, Люцифер примет меня с распростертыми объятиями. Мы ведь как-никак знакомы»…

А потом все мысли исчезли.