– Ты не можешь быть уверен, – возражает Отто. – Сразу после схода мы сами пойдем в лес. Если там есть кто-то или что-то, мы найдем.

– А если нет, спалим лес дотла.

Мастер Томас откашливается, прочищает горло.

– Среди нас есть предатель.

Каблуком я бью Тайлера по ноге, и он, взвыв, выпускает меня. Всего на миг, но мне этого достаточно. Вытянув нож из ножен, я разворачиваюсь к Тайлеру лицом и, схватив за грудки, притягиваю к себе. Острие ножа – у него под подбородком.

– Лекси, – шипит он, – не делай этого!

– Прости, Тайлер.

Оттолкнув его, я бегу.

Вокруг нас толпа, люди стоят слишком плотно, и Тайлер ловит меня за руку, когда я добираюсь до края площади. Но внезапно его рука безвольно падает, и он с потерянным видом оседает на землю. Над ним возвышается кто-то большой. Миссис Тэтчер. Большими руками она крепко хватает его за воротник.

– Прояви немного уважения, мистер Уорд, – говорит она, разворачивая его в другую сторону. – Как-никак, твой Совет держит слово.

Тайлер пытается освободиться, но она уводит его. Бросив на меня пронзительный взгляд, она коротко кивает, и я спешу прочь.

Проскользнув между домами, я, петляя, пробираюсь к окраине. Ветер свистит в ушах, наполняет легкие, ноги нащупывают путь к дому сестер. Самый быстрый путь. Я не оглядываюсь. По полям, через рощу, вверх по холму, а перед глазами только одно – все в огне.

Вон Магда, что-то бормочет, сгорбившись над грядкой. Сейчас она особенно похожа на большой и очень сморщенный сорняк. Дреска опирается на клюку и указывает сестре, что та делает не так – что бы она там ни пыталась сделать. Я вижу только ростки и почки, что проклевываются из земли. Неподалеку от них, на выжженном пятачке высится кучка камней. Раньше их там не было, до грохота и сдвигов земли.

Сестры поднимают головы, смотрят, как я карабкаюсь по склону.

– Что стряслось, дитя?

Я останавливаюсь, пытаясь отдышаться.

– Рен пропала, – задыхаясь, сообщаю я. – Совет восстановил деревню против Коула. Бо собирается сжечь лес дотла. Прямо сейчас.

– Глупые люди, – Дреска машет рукой. Магда разгибается и встает, обращая к солнцу морщинистое лицо.

– Где Коул? – спрашиваю я между судорожными вдохами.

Магда качает головой.

– Он ждал, но ты не пришла. Он отправился в лес.

Если бы у меня в легких еще оставался хоть какой-то воздух, сейчас его бы вышибло ее словами.

Лес.

Все, что только есть у меня дорогого, сейчас там, в чаще леса.

– Принесите нам кости, – шамкает Дреска, поглядывая на гору камней. – Все до единой. Могила для них уже готова.

– Беги, Лекси, милая, – добавляет Магда. – Беги.

* * *

Как же надоело бегать.

Сердце выскакивает из груди. В легких клокочет.

Мне не нужен воздух, твержу я себе.

Все, что мне нужно, – это представить себе Рен, мечущуюся в горящем лесу. И Коула, окруженного охотниками, снова видящего объятый пламенем мир. Кокон, оседающий над ведьмиными костями.

Далеко ли люди Отто? Несет ли Бо с собой спички? Мертвые сухие деревья в лесу займутся сразу, вспыхнут, как солома.

Добравшись до вершины последнего холма, я вижу внизу, в долине, изогнутые, перепутанные ветви – такие густые и черные, что поначалу мне кажется, будто они дымятся. Я сползаю до середины склона, к воткнутым в землю деревьям, когда серый плащ, мелькнув, скрывается в лесу.

Я бросаюсь вдогонку.

* * *

– Коул! – кричу я, спугнув ворону с ближайшей ветки. Серый плащ поворачивается, а я, немыслимым рывком сократив расстояние между нами, почти падаю ему на руки, и только потом вспоминаю про его рану. Рубашки под плащом нет, а на груди – настоящая паутина из бинтов, кое-где в красных пятнах. Боль тенью пробегает по его лицу, пальцы крепче сжимают корзину, которую он прижимает к боку.

– Ты не пришла, вот я и подумал, что должен… – он умолкает, заглядывает мне в глаза. – Что? Что случилось?

– Рен, – задыхаясь, отвечаю я. – Рен пропала.

У меня так сдавило грудь, что я почти не могу дышать. И это не от бега, а от самих слов, они запечатывают мне горло. Коул обнимает меня, и я прижимаюсь разгоряченной щекой к его прохладной коже.

– И еще деревня, – говорю я. – Они все считают…

– Лекси, – голос Коула звучит ровно и спокойно, – теперь это уже не имеет значения.

Я отодвигаюсь.

– Коул, они идут сюда и хотят поджечь лес.

Его глаза превращаются в две узкие щелки, и он говорит:

– Тогда нам лучше поторопиться.

Он бросает последний взгляд на опушку леса и на холмы позади. Ветер, который все время шевелил траву, становится все сильнее. Он крепчает, набирает силу до тех пор, пока под его порывами не начинает волноваться и шевелиться земля. Мир расплывается. За стеной из ветра наступает странная тишина, по крайней мере с нашей стороны.

– Это чтобы задержать их, – говорит Коул в ответ на мой немой вопрос. Взявшись за руки, мы идем на поляну, к костям.

– Ты набираешься мастерства, – замечаю я, оглядываясь.

– Стараюсь. Но мне еще учиться и учиться.

– Что ты думал, когда сделал эту стену?

– Я и не думал, – он не замедляет шаг. – Это не мысль, а скорее желание. Я хочу защитить тебя от опасности. Хочу упокоить Ближнюю Ведьму. Потому что я хочу остаться, – Коул низко опускает голову, но я слышу продолжение: – Хочу остаться здесь, с тобой.

Я сжимаю его пальцы, и вокруг нас смыкается дремучая гуща леса.

* * *

– В этом месте все слушает ее, – Коул обводит рукой весь лес, разрушенную природу вокруг нас. Все здесь наполовину сгнило, наполовину разрушилось. Здесь, наверное, была когда-то великолепная роща, но сейчас она в плачевном состоянии. – Наверное, она до сих пор остается очень сильной ведьмой.

– Но как ей удается здесь хозяйничать? Сейчас день. Сестры сказали, она обретает форму только ночью.

– Форму обретает, может, и по ночам, – говорит Коул. – Но она же до сих пор здесь и все еще сильна. Эти деревья ей повинуются. Они зачарованы.

Следом за ним я пробираюсь сквозь колючие скорченные деревья, мои башмаки оставляют еще одну цепочку следов рядом с множеством маленьких, которые все еще можно различить. Отряд Отто тоже добавил следов, но они шагали своей дорогой. Большие ноги неряшливо шаркали по земле. Ни системы, ни умения. Я пробую идти по следам детей, но многие из них растоптаны, разрушены. Я поднимаю голову к неяркому свету, который просачивается сквозь полог леса.