Как могло такое жуткое чудо случиться? Разве могла водатакое сотворить?

Потом у нашего проводника лампа погасла. Комарову пришлосьползти вперед и светить, пока мадьяр, ругаясь, очищал механизм от грязи. Нолампа так и не зажглась, проводнику пришлось забрать лампу у Антуана и зажечьее. Все польза, старику и этот нетяжелый груз был в тягость.

Все-таки кончается любая мука. Глина становилась все суше исуше, потом сменилась грязным камнем. Потолок ушел вверх, зато слева и справамы увидели стены. И вскоре, охая и хватаясь за поясницы, мы смогли разогнуться.Антуан стоял, придерживаясь за сердобольную Луизу, и часто, неглубоко дышал.Эх, лекаря бы сюда, лекаря Жана… только смог бы он выдержать этот путь?

Проводник заговорил, и Петер хриплым голосом перевел:

– Он восхищается. Особенно вами, господин Антуан. Онговорит, что никогда бы не поверил, что женщины, ребенок и старик сумеютпреодолеть глиняный пирог без остановок. Эта пещера так у них называется.Сейчас будет привал, на целый час. Надо пройти совсем немного, минут пять, ибудет привал.

Пять минут превратились в десять. Но зато и место оказалосьславным. Небольшая пещера, с высоким потолком и множеством хрупких каменныхсосулек, растущих навстречу друг другу с потолка и пола. Здесь было сухо, авдоль стены вдруг обнаружились грубые дощатые топчаны.

На них все и повалились.

Никогда не поверю, что доски эти тащили от самого театра,через «глиняный пирог». Слишком уж много хлопот, а контрабандисты – народнепостоянный, основательные убежища делать не любят. Да и не стоила бы их играсвеч, если весь груз пришлось бы с такими трудностями доставлять. Навернякаесть поблизости еще один выход, где-то за окраиной Аквиникума из земливыходящий. Через него и доставляется основной товар. Только нам егоконтрабандисты не покажут, не станут рисковать.

– Откуда здесь доски? – спросил я на всякий случай.

– Есть еще выходы, – подтвердил мои догадки Фарид. – Ихмного, но нельзя ждать полной откровенности… даже за большие деньги.

– Твоему проводнику не придет в голову сдать нас Страже?

Комаров многозначительно на меня посмотрел, и я осекся. Счего я взял, будто мадьяр совсем уж романского не понимает?

– Нет, не придет, они честные люди и отрабатывают плату, –уверенно заявил Комаров. – К тому же куда выгоднее получить десять раз по стомарок, чем один раз – пятьсот.

Подумал я, сколько на самом деле за наши головы назначено, ирешил приглядывать за проводником повнимательнее. Если поймет, кого на самомделе из Аквиникума выводит, сразу бросится в бега, оставив нас дожидатьсяСтражи во тьме чудовищного лабиринта.

– Антуан, как ты? – позвал я.

Старик ответил не сразу. Но с юмором, что меня порадовало:

– Судя по ощущениям – давным-давно умер.

Я вытянулся на грязных неструганых досках, расслабился.Нечего грустить, и не в таких переделках бывал. Не может весь подземныйлабиринт быть таким сложным, все ж таки тут часто люди ходят. Потихоньку,полегоньку, пройдем тридцать километров. Километра три-четыре мы уже миновали.

– Из какой замечательной бани ты нас вытащил, – произнесвдруг Арнольд, косясь на меня. – Сейчас бы в эту баню…

– Дальше будет подземное озеро, – сообщил Фарид. – Все, ктоне боится холодной воды, могут в нем вымыться.

– Вода была горячая, – между тем продолжал мечтательновспоминать Арнольд. – И массажисты…

Я услышал какой-то шум, приподнял голову. Кряхтя и опираясьо топчан, Луиза встала. Подошла к Арнольду, уселась рядом, резким рывкомзадрала ему куртку. Спросила:

– Поясница болит?

Ошарашенный офицер молчал.

Луиза принялась разминать ему спину. Умело, ничего не скажу!

– У меня муж тоже был здоровяк… вот, Хелен его видала… –проронила Луиза, не прерывая занятия. – И чуть что – сразу за спину хватался. Акостоправа не подпускал, боялся, что того враги подкупят и он нарочно хужесделает. Пришлось мне научиться…

Вот чего у нее не отнять – так это готовности ближнемупомочь. Вроде и вздорная баба, и умом не блещет, и за свое место при Маркусетрясется, аж смотреть противно. Но вдруг словно меняется в ней что-то – икидается, про собственные болячки забыв. Не зря, видно, монашки своюнастоятельницу не выдали.

Тем временем проводник тоже встал с лежака. Отошел шагов надесять в темноту, и там сразу же зажурчало. Хелен фыркнула.

Как ни странно, но часа нам для отдыха вполне хватило. ДажеАнтуан выглядел бодрее, почти как обычно. Я видел, что он украдкой глотнулкакое-то лекарство из пузырька, но сделал вид, что ничего не заметил.

От этого зала дорога вновь стала приличной. То древниекатакомбы, в которых не то камень, не то что другое добывали, то промытые водойпещеры – но обычные пещеры, не такие странные, как глиняный пирог.

И шли мы довольно бодро. Долгих дискуссий вроде той, чтоМаркус с Фаридом вначале устроили, больше не возникало. Хватало чем глазазанять, чтобы рот закрылся.

Встречались залы с каменными сосульками. Иногда невзрачными,а иногда чудными. Было, к примеру, место – там проводник нарочно остановился. Спотолка там свисала одна сосулька, огромная, покрытая бахромой белых лепестковтоньше бумажного листа. А из пола навстречу ей росли другие сосульки, поменьшеи попроще. С одной стороны – двенадцать, и с другой – одиннадцать.

Мадьяр-проводник заговорил, Петер с воодушевлением перевел:

– Этот зал зовут Залом Искупителя. Верхняя колоннасимволизирует Искупителя, а нижние – одиннадцать апостолов-предателей с вернымИудой и одиннадцать уверовавших римских легионеров.

– Здесь надо строить храм, – взволнованно произнес Жерар. –Долбить штольню с поверхности и строить храм, чтобы чудесное творение Господастало доступно человеческому взору!

Я в немом восхищении любовался каменными сосульками. Неможет такое случайным совпадением быть! Одна большая сосулька, двенадцать иодиннадцать…

Присев на корточки, я стал разглядывать камни. Потомбесцеремонно забрал у Фарида фонарь, вернулся и посмотрел повнимательнее.

Проводник что-то изрек недовольным тоном.

– Он говорит… он говорит, что были еще камни… – смущенноперевел Петер. – Но на людей снизошло откровение, что лишние надо убрать.

Вот тебе и божественный знак свыше, чудо-часовня во глубинегоры! Я и впрямь увидел следы аккуратно отколотых сосулек. Глянул на Жерара –тот выглядел изрядно сконфуженным. Уж ему-то, по сану и положению, не стоилосразу принимать на веру слова проводника.