Вернувшись из Грузии, он женился на своей хуторской девушке Дуне Цыбуле, стал работать в плотницкой бригаде. Вскоре, как и положено, пошли дети: Валентин, Анатолий, Людмила.

Нина Павловна уехала…

А где-то в Новокорсунской или еще где живет подкинутый «ребенок» — сын или дочь Николая, внук или внучка Епистиньи.

Слезы Феди

Пожалуй, последним большим счастливым событием в жизни Епистинии Федоровны перед тем, как пошла долгая черная полоса для нее, был приезд в отпуск в конце 1938 года Федора, рослого, стройного, в военной шинели.

Сыновья Епистиньи хоть и редко, но появлялись в хате, взрослые, возмужавшие, какие-то уже другие, из других миров. Хата казалась им маленькой. Дети устраивались в жизни, крепче становились на ноги. Казалось, еще немного, еще годок-другой-третий — и сыновья выучатся, будут у них семьи, свои дома. Исполнится и ее мечта «накидать целый подол внуков та и спивать песни».

Федя побыл дома недолго, вскоре уехал учиться на курсах младших лейтенантов. По пути заехал он к Валентине в Ростов. Там произошло удивительное. Федя посмотрел, как живет сестра, сказал: «У тебя все хорошо, квартира, работа, а у нас там, дома…» — и заплакал.

Сдержанный Федя увидел дома не только то, что родная хата стала маленькой, что Верочка — почти невеста и вырос Мизинчик. Послужив в армии, поездив по другим станицам, городам, он увидел, что жизнь на хуторе, жизнь в родной хате осталась нищей, хотя люди с утра до ночи работали в колхозе. Он уже многое повидал, мог сравнивать, знал цену золотому сердцу матери, труженикам-братьям. Видеть их постоянно недоедающими на богатейшей земле, видеть нищенскую одежду, грустные лица красивых, способных, даже талантливых братьев и матери было невыносимо больно и обидно.

1939 год

Новый, 1939 год на хуторе не встречали. Не велось. Не было еще на хуторах радио, не говоря уж о телевизорах, которые бы «организовывали» праздничное новогоднее настроение. Ребятишки теперь не ходили «со звездой» на Рождество, не пели песни-колядки: газеты, школа, комсомол неутомимо клеймили это «мракобесие». Поэтому весь хутор, как и обычно зимой, рано лег спать. Проснулся в новом году.

В хате Степановых жило теперь две семьи: Епистинья с Верой и Сашей составляли остатки прежней большой семьи, Филипп с Шурой и маленьким Женей были новой семьей.

Да, разлетелись выросшие птенцы из теплого гнезда. Николай и Дуня построили хату на хуторе Первое мая. Работал Николай в колхозе бригадиром плотников… Вася со своей скрипкой был знаменит в районе, и его пригласили играть в кинотеатре Тимашевки, «озвучивать» тогда еще немые фильмы. Васю, видно, все же тяготило положение примака, и он подумывал перебраться в станицу Тимашевскую всей семьей… Федя учился на офицерских курсах… Ваню и Илюшу взяли в армию одновременно, но в разные части. Послужив по году, оба они поступили в военные училища: Ваня — в Орджоникидзевское, Илюша — в Саратовское бронетанковое. И для Феди, и для Вани, и для Илюши возможность стать офицером была хорошим выходом из житейских трудностей. Офицер — это уже профессия, офицеры пользовались уважением, образование их считалось уже высшим, хотя в училищах все трое братьев учились меньше года. Здесь же, в районе, на хуторе, работу можно было легко найти лишь в колхозе, а это и в те времена было уже непрестижно… Павлуша учился на последнем курсе педагогического училища в станице Ленинградской… Валентина после рождения дочки работала учительницей в Ростовской области.

Ничто не предсказывало бед Епистинье, но наступивший год будет наполнен событиями, войнами, которые никак не могли обойти ее повзрослевших детей: война с японцами у монгольской реки Халхин-Гол, договор с гитлеровской Германией о ненападении с секретными протоколами о разделе «сфер влияния» в Европе, начало Второй мировой войны, освобождение Западной Украины и Западной Белоруссии, введение наших войск в Литву, Латвию, Эстонию, война с Финляндией.

Но это все впереди, а пока жили близкими, земными заботами: в районе обрекли на снос хутор Шкуропатский, на хуторе Первое мая отводили участки земли для переселяющихся. Получил участок и Филипп, три четверти гектара; теперь надо строить новую хату, начинать другую жизнь.

Как ни сроднились с хутором Шкуропатским, с хатой, садом, местом у реки, делать было нечего. Хутор Первое мая был центром колхоза, там правление, председатель, побольше народу, поближе к Тимашевской, веселей жизнь.

Прошедшим летом Филипп с приезжавшим на каникулы Павликом, Сашей-Мизинчиком, женой Шурой заготовили для хаты саман: завезли глину, солому, замесили лошадьми. Саманные кирпичи подсыхали, можно было бы и начать строиться, но тут выяснилось, что надо доделывать колхозные дворы, иначе некуда будет ставить скот на зиму. Правление колхоза обратилось с просьбой ко всем, кто может, дать саман взаймы. Филипп отдал саман в колхоз, постройку хаты отложили до будущего лета.

С переездом можно было не спешить: Вера с Сашей ходили в школу-семилетку в станицу Днепровскую, которая была ближе к Шкуропатскому, Вера — в седьмой класс, Саша — в шестой. Лучше дать им доучиться там. А в десятилетку в Тимашевке удобнее ходить уже с хутора Первое мая. К тому же Шура ждала ребенка.

Вера — синий беретик

Зимовали на Шкуропатском последнюю зиму.

Если погода была хорошая, Вера и Саша приходили из школы домой, прошагав пять километров по степной дороге, а в мороз, в метель жили в станице всю неделю до выходных.

«Вера ходила в школу в станицу Днепровскую, — рассказывала Шура, жена Филиппа. — Уходила на неделю и жила в станице на квартире, на выходной приходила домой. Одевалась Вера со вкусом, носила тапочки, береты, юбки, платья, ее называли «интеллигенткой». Когда я была в положении, она очень ждала племянницу, девочку, так как у Вани, Коли были сыновья, мальчики. Просила, что сама даст ей имя, когда родится, а пока не говорила, каким именем назовет. Жила на квартире с Ниной Бречко».

Нина Семеновна Цыбуля (Бречко) рассказала: «Вера была не скупа, поделится, угостит. Ухитрялась собрать посылочку и послать своим братьям Илье или Павлу.

Зимой жили на квартире, Саша и Вера вдвоем, питались тем, что из дома возьмут на неделю. Из этих продуктов она экономила на посылочку братьям. Готовили сами, топили тем, что заготовят с осени. Косили камыши и собирали в поле корешки из подсолнуха. Одевались — можно сказать, полуголые. Вера одета была в старенькое пальтишко, то, что не доносила Валентина Михайловна, на голове берет, обута в туфли парусиновые, а зима была морозная. Протопили печь, Саша с Верой с утра и учили уроки возле печки. Вера угорела. Когда мы шли в школу, она нам говорила, что болит голова. Но мы пробежали по холодному воздуху, она в берете по холоду. Зашли в класс, сели за парты. Мы сидели с ней возле печки, а через минут пять она начала умирать: сползла под стол, все испугались, подошел учитель. Вынесли на воздух, снегом хотели тереть, а когда узнали, что угорела, надо горячую воду, но уже было поздно. Так я потеряла свою подружку».