Кое-как одевшись, в незашнурованных ботинках, торопливо запихав свое барахло в рюкзак, я вышел из комнаты Энджи, скатился по лестнице и выскочил за дверь.

* * *

Хорошо хоть, у меня хватило ума зарядить телефон. Стал прокручивать список быстрого набора. Кому позвонить? Родителям? Надо бы, но что я им скажу? Чем они могут помочь?

В списке были два человека, которым я не звонил уже много месяцев. Поэтому автоматическая сортировка отодвинула их в самый конец. И только ручное добавление в избранные спасло их от полного выпадения.

Дэррил и Ванесса.

Мой палец надолго завис над иконкой Дэррила. Я шагал по Маркет-стрит и размышлял, удобно ли будет позвонить ему. Ведь Ван призналась, что я ей нравлюсь, и я не знал, известно ли об этом Дэррилу. К тому же Ван и Энджи годами терпеть друг друга не могли, и мне оставалось только гадать, то ли Дэррил ненавидит меня как соперника, то ли обижается на мою девушку за какие-то прошлые ссоры с Ван. Сначала мы перезванивались каждые несколько дней, потом дни стали перерастать в недели, недели — в месяцы. Чем больше времени проходит между встречами, тем труднее бывает вернуться к общению. Разговоры без повода становятся невозможны, а найти подходящий повод все как-то не удается.

На улице стало прохладно, меня пробила дрожь. Она словно проломила какие-то невидимые барьеры в моей душе, и через несколько минут меня затрясло всем телом, но уже не от холода. Тогда я нажал кнопку. Шел четвертый час ночи. Я ждал и ждал ответа.

«Привет, это Дэррил. Оставьте сообщение, а еще лучше — пришлите эсэмэс или письмо по электронке».

Я повесил трубку.

Странное дело — я страдал от одиночества и в то же время чувствовал, что за мной наблюдают. В телефоне был установлен «параноид-андроид», но и это не гарантировало защиты — взломать трубку станет сложнее, только и всего. Был ли телефон у меня на глазах все время, пока я сидел в машине со Шрамом и Тимми? Нет, он побывал у них в руках. Могли ли те хакеры, которые проникли в мой ноутбук, запустить червяка в мобильник?

Так оно даже лучше. В истерике позвонить человеку в три часа ночи — не лучший способ возобновления дружбы…

И тут телефон зазвонил. Дэррил.

— Привет, старик.

— Маркус, ты в норме? — В его голосе слышалась такая искренняя озабоченность, что я опять чуть не расплакался.

«Прости, старик, я просто нажал не ту кнопку. Прости. Ложись спать». Эти слова вертелись у меня на языке. Но не сорвались.

— Нет. Не в норме.

Взвыла сирена. Мимо промчалась пожарная машина. Я вскрикнул и подскочил.

— Ты где? — спросил он.

Я огляделся.

— На углу Маркет-стрит и Герреро.

— Стой на месте, — велел он. — Буду через пятнадцать минут.

Вот они какие, настоящие друзья.

* * *

Когда в Беркли проводилось сокращение штата, отец Дэррила не остался без работы, но вынужден был согласиться на «добровольное» снижение зарплаты. Однако они кое-как удержались на плаву и до продажи машины дело не дошло. У них осталась «хонда» десятилетней давности, и у Дэррила имелись собственные ключи. Машина была страшная как смертный грех, держалась на честном слове и на одном крыле, но тем не менее могла ездить и оказалась способна в три часа ночи домчаться от Твин-Пикс до центра города за пятнадцать минут, хотя, подозреваю, для этого Дэррилу пришлось несколько раз проскочить на желтый свет и, возможно, пару раз — на красный.

«Хонда» подъехала к обочине, щелкнули замки, я открыл дверь и сел. В этой машине я ездил уже миллион раз, и нос сразу уловил знакомые ароматы: старый кофе, отголоски утреннего сэндвича из «Макдоналдса», пригорелый и одновременно сыроватый запах, какой образуется в салоне, если машина с закрытыми окнами то раскаляется на солнцепеке, то остужается в туманной прохладе университетского кампуса в Беркли.

Дэррил был в тренировочных штанах и футболке, обут в незашнурованные конверсы на босу ногу, сквозь дырку в правом торчал большой палец. Ноги у Дэррила были великанские, и любые ботинки быстро рвались на мысках.

Первыми его словами были не «Что случилось?», и не «Ты знаешь, который час?», и не «Старик, ты передо мной в неоплатном долгу».

Нет, он сказал:

— Дружище, как я рад снова тебя видеть.

Он сумел подобрать самые лучшие слова.

— Угу, — отозвался я. — Тоже очень рад видеть тебя.

Я никак не мог решить, с чего начать рассказ. Дэррил знал о даркнете, просматривал документы. Вероятно, натыкался и на отчеты о «ЗИЗ», помогал их разбирать. Но сказать надо было очень многое, а я никак не мог начать. В раздумье закрыл глаза — и вдруг Дэррил встряхнул меня за плечо. Я разлепил веки, осмотрелся. Машина стояла у ворот его отца. Когда-то я знал это место не хуже собственного дома.

— Просыпайся, старик, — сказал он. — Заходи.

Я заковылял за ним, еле волоча ноги по земле, в дверях споткнулся о порог, поплелся в спальню.

В темноте едва заметил, что в его постели сидит Ванесса. На ней была футболка, волосы разметались в какой-то безумной укладке анимешного стиля.

— Привет, Ван, — выдавил я. Дэррил направил меня к узкому походному матрасу, уже уложенному у изножья его кровати. Я плюхнулся туда. Глаза закрылись даже раньше, чем голова коснулась подушки. Кто-то — наверное, Дэррил — попытался перекатить мое бренное тело набок, чтобы вытащить из-под меня запасное одеяло и укрыть, но потерпел неудачу. Я словно налился свинцом. Организм понял, что я нахожусь в безопасном месте, среди людей, которым можно доверять, и не намеревался бодрствовать долее ни секунды. В глубинах сознания промелькнула мысль, что неплохо бы поставить будильник, дабы не опоздать на работу, но руки стали тяжелыми, как бетонные блоки, а телефон находился за миллион миль от меня — в кармане. Кроме того, я уже спал.

* * *

Проснулся я от запаха яичницы с беконом, поджаренного хлеба и, главное, кофе. В спальне никого не было, сквозь плотные занавеси просачивался тусклый свет. Я раздвинул шторы и уставился на ярко-голубое небо. Морщась от боли, вытащил телефон — я так и проспал всю ночь прямо на нем, отдавив ногу, — и посмотрел на часы. 11:24. На работу я безнадежно опоздал. Надпочечники попытались выплеснуть адреналина и захлестнуть меня паникой, но организм иссяк. Сил хватило лишь на слабую тревогу. Я заскочил в туалет и спустился в залитую солнцем кухню.

Ослепленный ярким светом, я прикрыл