меня, бросил на середину кровати и покачал головой, говоря: «Детка, ты не могла бы следовать правилам? Твоему мужчине нравится легкий доступ», — после чего ушел в одном полотенце и исчез в ванной).

Очевидно, мы уже приняли душ.

После душа и после того, как я снова надела его футболку и присоединилась к нему в ванной комнате и порылась в сумке, которую принесла, чтобы достать зубную щетку, я узнала, что значит «легкий доступ».

Это не означало, что он прижал меня к раковине.

Это означало еще один нюанс того, как Джонни может выражать признательность.

Я чистила зубы, когда Джонни подошел ко мне сзади, задрал мою футболку (поэтому я перестала чистить зубы, полностью замерев), а затем провел ладонями по моей попке, наблюдая за их движением, а я наблюдала за ним в зеркале.

Если я поклонялась его члену, то он поклонялся моей заднице.

Это было сексуально.

А еще как-то пронзительно сладко.

Когда он закончил, то скользнул ладонями с моих бедер к животу, все еще не сняв с меня футболку, и обнял, чтобы поцеловать в шею. Откинул голову назад и посмотрел мне в глаза в отражении.

— Самый сладкий кусочек задницы на свете, и не только потому, что ей нравится, когда ее трахают, — пробормотал он. Снова поцеловал меня в шею, сжал и сказал: — Я принесу тебе кофе.

Он вышел, все также в полотенце, Рейнджер последовал за ним.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и снова начать чистить зубы, но потом случилось это.

Я увидела.

Или, точнее, не увидела.

Поэтому перестала чистить зубы.

Симпатичная баночка с солью для ванн исчезла.

Я услышала телефонный звонок, и, поскольку у нас с Джонни был один и тот же рингтон, это мог звонить любой из наших телефонов, поэтому я сплюнула, прополоскала рот и вытерлась, Джонни вошел в одном полотенце, телефон у уха, кружка кофе в руке, пес следовал за ним по пятам.

Джонни подошел ко мне, поставил кофе у раковины, прислонился бедром к туалетному столику и сказал в трубку:

— Не уверен, нужно спросить.

Кстати, с той секунды, как он вошел в ванную, Джонни смотрел на меня.

— Все, что я могу, Марго, это спросить, — продолжил он.

О, боже.

Звонила Марго.

— Да. Все хорошо, — продолжил Джонни. Пауза, затем: — Да, как я уже сказал, все хорошо.

Его губы изогнулись в улыбке.

— Это хорошо. — Еще одна пауза, затем сквозь смешок: — Хочешь спросить ее? Она стоит прямо здесь, в моей ванной, одетая только в мою футболку.

Я мгновенно пришла в ужас.

— Джонни! — огрызнулась я, шлепнув его по груди.

Он схватил мою руку и прижал ее к груди.

— Да, очень тонко, — заявил он. — И, да, ее сестра здесь, и она со своим ребенком приедут к нам сегодня, а вечером я приготовлю для них барбекю. Но, нет, ты не можешь приехать, пока я не спрошу Из и не удостоверюсь, что она не против.

Я почувствовала, как мои глаза округлились.

Джонни смотрел на меня, улыбаясь и продолжая разговор.

— Верно. Я тебе перезвоню. — Пауза, затем: — Нет, я еще не ездил в магазин, так что, если Иззи не будет возражать, я куплю достаточно для вас с Дэйвом.

Еще одна пауза, затем:

— Марго, Господи, я люблю тебя. Я бы принял за тебя пулю. Я бы отдал тебе свою почку. Но, нет, не пеки сейчас свой вишневый пирог, потому что я не знаю, придешь ли ты сюда, чтобы угостить их. — Он послушал секунду, а затем тихо сказал: — Ich liebe dich auch, mein liebling (с нем. — «Я тоже тебя люблю, милая»).

После этого он отключился.

Я испытывала отголоски тепла и новообретенное обожание немецкого языка, когда спросила:

— Ты говоришь по-немецки?

— Достаточно для поездки в Германию.

Впечатляюще.

Я пропустила это мимо ушей и продолжила расспросы.

— Ты знаешь, в каком аду мы окажемся, если Марго и Адди встретятся?

Он отпустил мою руку, взял меня за бедра, повернул к себе, притянул ближе, и только когда я прижалась к нему, положив руки ему на грудь, ответил:

— Мы можем попробовать.

— Джонни, в твоем доме одна комната. Не знаю, смогу ли находиться с Марго в той же комнате, где я сделала то, что сделала с тобой сегодня утром. — Я выдержала паузу и добавила: — И в другие разы, когда была здесь.

— Марго любит Дэйва больше, чем он ее, и я знаю, это звучит невероятно, но поверь мне. У них трое детей. Думаю, она знает, чем мужчина и женщина занимаются наедине, когда нравятся друг другу.

— Особенно, когда ты сказал ей, что я в твоей футболке и больше ни в чем.

Он ухмыльнулся.

— Иногда, шоковая терапия — это лучший способ общения с Марго.

Почему меня это не удивило?

— Джонни…

Он притянул меня ближе.

— Иззи, детка, мы не можем выбирать, как сложится наша жизнь, и проблема уладилась, твоя сестра здесь, а Марго вмешивается, потому что беспокоится обо мне. То, каким я стал после ухода Шандры, не ускользнуло от нее. То, каким я был, когда ты сидела рядом со мной за ужином, тоже от нее не ускользнуло. Из этой истории она сделала вывод, как и все остальные, когда ее услышали, что я убежал от тебя за Шандрой. Она хочет убедиться, что со мной все в порядке, но более того, она хочет убедиться, что с тобой все в порядке. И ты можешь отказать, тогда я скажу Дэйву, он, вероятно, единственный, кто мог бы помешать ей явиться сюда. Но я не знаю, зачем мне это делать, ведь твоя сестра любит тебя, Марго любит меня, ты ей очень нравишься, она будет чувствовать то же самое к Адди и будет обожать Брукса. Так что, давай устроим большой пикник в День памяти. И, вероятно, чертовски фантастично проведем время.

— Если Адди так сильно оскорбит Марго, что она попытается заставить тебя порвать со мной, ты должен пообещать мне прямо здесь и сейчас не сдаваться.

Он притянул меня еще ближе.

— Обещаю.

Мой взгляд скользнул к его плечу, и я пробормотала:

— Я скажу Адди, чтобы она вела себя хорошо.

— А она послушается?

Я снова посмотрела на него.

— Абсолютно нет.

Он расхохотался, прижимая меня к себе.

Да, когда Джонни не сдерживался, он был очень ласков.

Я прижалась к нему и обхватила руками.

Когда он перестал смеяться, то тихо спросил:

— Так я могу перезвонить Марго и сказать, что она может испечь