37 глава

Репортёры начали расходиться ближе к полуночи. К двум часам у дома Бёрков не осталось ни одного телевизионного автобуса. Только тишина ясной ночи провожала их, когда они заносили последний чемодан в машину.

– Понять не могу, куда я дел записи, – ворчал Андре, трогаясь с места, – ведь как под землю провалились. Не может же такого быть, Элен?

– Почему мы не можем взять Жоэля с собой? – совершенно спокойно и уже, кажется, равнодушно спросила Элен. Она знала, что они не возьмут ребёнка, она знала, что её слово ничего не значит и её муж уже всё решил, но Элен не могла не спросить.

– С ребёнком они найдут нас, – сказал Андре. – Надо разделиться. – Взгляд его стал бегающим, веко дергала нервная дрожь.

Всё это напоминало ей какую-то игру или квест, или фильм, идиотский фильм, который срочно нужно переиграть, переснять, перемотать назад.

– Я могу взять его с собой, – попыталась Элен.

– Нет, исключено, – выпалил Бёрк. – Тебя они быстро найдут, обследуют ребёнка, возьмут копию медицинской карты в интернате, и всё, всё окажется правдой.

– Какой правдой, Андре? Той, что ты его искалечил? – Она посмотрела на мальчика и взяла его за руку. Ничего не изменилось в его взгляде. Элен вспомнила, как он улыбался, как говорил – тихо, почти шёпотом, но говорил, – а теперь, теперь они убили его, но зато научили ходить… Сердце её сжалось от стыда и обиды, от своего бессилия, от безысходности всей ситуации.

– Не говори ерунды, Элен, – Андре всё сильнее давил на газ. – Ты что, не видишь, он до машины дошёл не споткнувшись, он уже почти здоров.

– Он не реагирует ни на что!

– Это всё временно; сейчас не реагирует, потом среагирует… Не всё так просто, нужно время.

– Но прошёл почти месяц!

– Значит, нужно больше месяца!.. Не выводи меня, Элен, я и так почти не вижу дороги.

Элен замолчала. Жоэль заснул.

– Вчера я был в комнате у Жоэля, – начал опять вспоминать Андре, – делал ему массаж, потом услышал шум на улице, подумал, что надо бы спрятать записи, потом прибежала ты… Или сначала прибежала ты, а потом я услышал шум? Нет, точно…

– Следи за дорогой, Андре.

– Я слежу! Потом пришла ты и сказала про репортёров, я вышел к ним и совсем забыл о бумагах. Все мои документы, Элен, – дневник исследований, расчёты пропорций лекарства… Ты точно не положила их в один из чемоданов? Может, ты забыла, Элен?

– Точно не положила, – сухо сказала она.

Она не забыла. Она сожгла все записи, когда Андре метался по дому, боясь камер и микрофонов. Элен не оставила ничего, никаких доказательств того кошмара, в котором участвовала сама.

– Хорошо, что я сохранил образцы… – Он посмотрел на саквояж, стоявший на переднем сиденье.

«Надо бы уничтожить и это», – подумала Элен.

– Кто знает, когда я теперь вернусь домой, и вернусь ли вообще, – размышлял Андре. – И ещё этот Марк может добраться до бумаг раньше меня, а может, он уже у нас дома… Как таких только земля носит – никаких норм морали!

– Думаешь, он тоже ждал, когда уедут репортёры? – Элен улыбнулась какой-то язвительно-горькой улыбкой.

– Не удивлюсь, – доктор не заметил сарказма.

Он вообще мало что замечал. Элен наконец поняла, почему он не видел её. И для чего она нужна была ему всё это время.

Они ехали уже более трёх часов. Пейзажи будто и не меняли друг друга – сплошной лес, набегающий, беспросветный. Когда Элен открыла глаза, за окнами уже поднимался рассвет.

– Где мы? – спросила она.

– За городом, в двухстах километрах от дома.

– Ты знаешь, куда ехать? – Элен огляделась – вокруг лишь проезжая часть и леса. Высокие хвойные, достающие до неба кроны.

– Знаю, – сказал Андре, не отрывая взгляда от дороги. – Здесь недалеко есть одно место. Вон видишь, – он указал перед собой, – нам нужно туда.

– Но там всё ещё лес, – не понимала Элен.

– Всё верно, если я правильно посмотрел по карте. – Он передал смятую карту Элен. – Вон там посмотри; посреди того леса есть кладбище, а рядом с ним – церковь.

– Ты же не собираешься оставить его там?

– А где ты предлагаешь?

– Не знаю, в больнице…

– В больнице? Может, сразу в полицию его отвезём?

– С чего ты взял, что там вообще кто-то есть?

Бёрк молчал.

Он не говорил Элен, что уже давно присмотрел это место, что даже съездил туда и убедился, что там живут. Пути отступления должны быть продуманы до начала любой войны, даже если ты не планируешь её проиграть.

– В церквях всегда кто-то есть, – ответил Андре.

– Но если они спросят, кто мы и почему оставляем ребёнка?..

– Не спросят, там не принято спрашивать. К тому же я скажу, что приеду за ним, нужно лишь выждать время.

– Ты всё продумал уже давно, не так ли? – Элен смотрела на него. – А где ты планировал оставить меня?

– Ты же большая девочка, Элен; я думал, ты сама с этим справишься…

– Ты использовал меня, я права? – Голос её надорвался. – Отвечай!

– Не кричи, ты пугаешь ребёнка.

– Тебе на него наплевать, тебе на всех наплевать! Хочешь знать, где твои документы? Хочешь?

Андре Бёрк надавил на тормоза; машина заскрипела, подпрыгнула и встала посреди дороги. Проезжающие автомобили оглушили их громким гудением и проклятиями из окон.

– Я сожгла их, – кричала, задыхаясь, Элен, – сожгла, слышишь?! В тот же день, когда пришли репортёры, я уничтожила всё! Будь ты проклят со своими пробирками, бумагами, дневниками, как же я ненавижу тебя!

Она дёргала ручку двери; та наконец поддалась и выпустила её на прохладный воздух. Элен хлопнула дребезжащей дверью и пошла вдоль дороги, выставив руку вперёд, чуть не бросаясь под каждый автомобиль. Машины со свистом проезжали мимо, гудели клаксонами, обдували её ветром и колючими брызгами из-под колёс.

Ещё пару минут Бёрк смотрел в зеркало заднего вида, но после того, как возле тонкой фигуры его секретарши остановился какой-то автомобиль, отпустил педаль тормоза и опять разогнал обороты.

Он посмотрел на ребёнка. Жоэль и не понял, что Элен ушла. Мальчик был глубоко в себе, будто и не пытаясь выбраться из скорлупы. Что же он сделал не так, почему такой побочный эффект, думал Бёрк. Не надо было увеличивать дозы, но ведь мышцы и правда окрепли, значит он был прав, его лекарство работает, ещё как работает… Каким он его взял, волочащим бездвижные ноги… а сейчас Жоэль ходит сам, без ходунков и костылей. Может, он просто был предрасположен к этому, размышлял Андре, может, у ребенка тонкая психика, что-то