За годы, проведенные в Искере, Ермак не только сражался с остатками кучумовских отрядов, не только утверждал русскую государственность в Сибири, но и искал короткую и надежную дорогу через Камень.

Ровно полгода добиралась к Ермаку по Лозьвинскому пути отправленная Иоанном Васильевичем Грозным подмога. Далек, в две тысячи верст, оказался он, и меньше половины царских дружинников добрело до Искера…

Пытаясь отыскать удобную дорогу в Русь, гибнут сподвижники Ермака. Возле Казымского городка на Оби пал Никита Пан. Осенью следующего года гибнет со своим отрядом Иван Кольцо.

Разведывая горные перевалы на водоразделе Лозьвы и Вишеры, предпринимает Ермак Пелымский поход…

Но неприступными кручами Урал отделил Сибирь от России, и не было, кажется, и щелочки в этой каменной стене.

Гибель самого Ермака в день Преображения Господня, 6 августа 1585 года, не изменила естественного течения истории освоения Сибири. Дело Ермака было совершено – и через два года после его смерти поднимаются на Type и Тоболе города – Тюмень и Тобольск…

Как обточенные речным течением гальки, по берегам сибирских рек рассыпались бесчисленные Ермаши и Ермаковки – русские деревеньки в Сибири.

Один за другим сходят с исторической сцены последние Кучумовичи. Сам Кучум все еще кочует по ишимским степям, но вылазки его, исполненные бессильной ярости, страшны только для местного населения.

Пройдет несколько десятков лет, и даже местные жители забудут название бывшей сибирской столицы. Подрытый течением Иртыша, рухнет в мутноватую воду ханский город и исчезнет навсегда из памяти сибирских народов.

Сделавшись Россией, Сибирь вступала в новую эпоху, и новые отношения, сложившиеся на ее безграничных просторах, требовали, прежде всего, нового пути, который соединил бы Сибирь с Россией.

В 1595 году царь Федор Иоаннович издал указ, по которому надобно было искать «охочих людей», способных указать и проложить удобную дорогу в Сибирь.

О царе Федоре написано немало…

«Слабоумный» и «юродивый» – вот эпитеты, которые сопровождают последнего отпрыска Калитинской династии.

Подкрепляются эти эпитеты то цитатой из письма польского посла Сапеги: «Царь мал ростом… с тихим, подобострастным голосом, с простодушным лицом, ум имеет скудный или, как я слышал от других и заметил сам, не имеет никакого, ибо, сидя на престоле во время посольского приема, он не переставал улыбаться, любуясь то на свой скипетр, то на державу»; то высказыванием шведа Петрея, что царь Федор от природы почти лишен рассудка и часто бегает по церквам трезвонить в колокола.

О том, что это свидетельства послов враждебных России стран, что в этих письмах приведен не портрет царя Федора, а карикатура на врага, с которым предстоит воевать, историки стараются не упоминать.

Ермак Тимофеевич. Портрет XVIII в.

Иные свидетельства о царе Федоре дают русские летописи. Долгожданным называли они последнего отпрыска Калитинской династии.

И это не преувеличение.

Федор Иоаннович был истинно русским царем, православие значило для него больше, чем все ценности протестантского мира, и промыслительно, что это именно при нем обрела Русь патриаршество, именно в годы царствования Федора Иоанновича, по сути, и совершилось дело присоединения Сибири!

Вчитываясь в строки указов Федора Иоанновича, нельзя не поразиться их уверенности в неисчерпаемости народных сил. А чем, собственно говоря, еще и может быть силен правитель, как не этой безграничной верой в собственный народ?

Ощущая насущную нужду в короткой и удобной дороге между Русью и Сибирью, царь Федор Иоаннович не создавал специальных коллегий, не засылал воевод и прочих «специалистов», он просто приказал «сыскать охотника».

Дорога нужна была для всего народа. Эта дорога была нацелена в будущее его истории, его исторической судьбы. Народ и должен был провести ее.

Поразительно, что из обилия вариантов правительство сумело выбрать единственно возможный и единственно осуществимый, но еще поразительнее, что всего через три года, в год кончины царя Федора Иоанновича, дорога была «найдена» и проложена.

«Вождем был оной дороги Артюшка Бабинов».

Кто он, этот соликамский крестьянин Артемий Сафронович Бабинов?

Снова и снова перечитываю я скупые строчки летописи, снова вчитываюсь в витиеватый текст царских жалованных грамот, пытаясь представить себе позабытого землепроходца…

Известно, что был у него в Соли Камской дом, что сам он кроме землепашества занимался еще и промыслом. Ловил зверя в отрогах Уральского хребта и, наверно, многое знал о Камне еще из промысловой жизни.

Дороги через Камень были…

Был известен испокон веков путь, называемый на местном наречии мирляни — «народный путь».

Он шел из Чердыни по реке Вишере, спускался в Тавду, из Тавды в Тобол, потом поднимался по Тоболу и Type до Тюмени. В результате получалось от Соли Камской до Тюмени две тысячи верст.

Вела через Урал волчья тропа, по которой в 1582 году провел Ишберей в Москву посольство Ермака. Зимой по этому пути можно было ездить, но летом с трудом пробирались по тропе и пешие[53].

Артемий Сафронович Бабинов, наверное, знал об этих дорогах, но искал он другую. Нужна была не волчья тропа, не зимний санник промысловиков, а обычная дорога, по которой могли проехать крестьянские телеги.

Бабиновская дорога пошла от Соликамска через верховья Яйвы к речке Мостовой, принадлежащей уже к системе реки Туры. Протяженность ее – двести пятьдесят верст от Соликамска до Тобольска. На тысячу пятьдесят верст удалось сократить прежний Лозьвинский путь.

«А мостов мостили от Соликамской через речки, буераки и грязные места до Верхотурья – поперечных семь по 50 сажен, а длинных 30 мостов по 130 сажен».

Чтобы яснее представить себе весь объем работ, нужно сложить длину этих мостов – она составит около девяти километров. А кроме этого, нужно было еще расчистить заросшие лесом берега, разобрать каменные завалы. И трудно поверить, что такая дорога была построена за три года, без какого-либо государственного финансирования.