— Я обещал, что разрешу тебе сжечь книгу, если мы ничего не добьёмся. Мы добились. Всё.

— Так не честно! — надула губы Света.

— Да жизнь — вообще дерьмо, лучше сразу привыкай, — вздохнул я.

Света нехотя опустила руку, и свет исчез. Чердачное помещение погрузилось во тьму.

Ну, то есть, для нормального человека, который был бы здесь, после такого яркого света темнота показалась бы непроглядной. Однако нормальных тут было, прямо скажем, небогато. Я видел ночью не хуже, чем днём, Света была аватаром Света и явно тоже затруднений не испытывала. А призрак был призраком. Он поднялся на ноги и расправил плечи. Уставился на меня.

— Твоя борьба обречена, — объявил он.

— Знаю, в книжке читал, — кивнул я. — Что-то ещё?

— У Тьмы множество лиц. Она…

— Что-то по делу есть? — спросил я.

Призрак молча таращился на меня.

— Ну тогда пошёл вон, не задерживаю. Нужен будешь — позову.

Мне показалось, что призрак скрипнул зубами, прежде чем исчезнуть.

Света сидела, отвернувшись и сложив руки на груди. Типичная барышня: «Всё, я обиделась, извиняйся передо мной!».

Я сел рядом, взял книжку. Обложка основательно обуглилась, но страницы не пострадали. Открыл первую. Ну что ж — на первый взгляд, призрак не обманул. Вся псевдофилософская галиматья со страницы улетучилась, а вместо неё появились чёткие сведения чисто технического характера. Географические координаты и названия мест, имена людей.

На первой же странице был указан Павловск — это неподалёку отсюда. Даты прорыва не было. Но, если предположить, что книга показывает места прорывов последовательно, этот — ближайший, который должен произойти. Хорошо, что рядом, успеем подготовиться. А дальше, на следующих страницах?.. Ого, да тут у нас целая серия прорывов в Париже! На европейскую столицу Юнг, похоже, возлагал большие надежды. Да только Витман оказался дальновиднее. Кристина уже там, подготовила группу. Надо только передать ей штормовое предупреждение.

А вот и самое интересное! Есть ещё один прорыв, который, если верить книге, уже минул. Чёрный город. И, как обещал Юнг, имя человека, к которому привязан прорыв. «Мурашиха», — прочитал я.

Здесь дата, кстати, была указана. Следующий день после того, как Жорж вернулся к жизни. Когда мы со Светой приехали проведать Мурашиху. И Света походя заштопала истончившуюся ткань мироздания… Почему, выходит, прорыва в итоге и не случилось.

Что это значит, интересно? Судьба? Счастливая случайность? Или просто нашла коса на камень? Мурашиха ведь тоже не лыком шита, линии вероятности видит. Вот и прикидывалась шлангом, пока мы со Светой не пришли…

Присмотревшись к строчкам получше, я обнаружил одну неутешительную деталь. Рядом с обозначением «Павловск» стояло имя — Злата Аркадьевна Львова. И всё бы ничего, но я был готов поклясться, что когда смотрел на страницу в прошлый раз, видел другое имя — Агата Аркадьевна Львова.

Я перевернул страницу. Потом снова вернулся на первую.

Имя изменилось. Вместо Златы снова появилась Агата. А через минуту, прямо у меня на глазах, буквы поплыли. И Агата превратилась в Злату.

— Ну и что это значит? — проворчал я. — Что за метания? Сами не знаем, чего хотим?

Вместо ответа буквы снова поплыли. Злата сменилась Агатой.

— Спасибо, достаточно, — буркнул я. Вздохнул и завернул книжку в противомагический брезент. Сказал Свете: — Нужно будет ещё кое с чем разобраться. Но не сейчас. Призрака и так ушатали, пусть передохнёт маленько. А мы с тобой совершенно точно скоро поедем в Павловск. Только перед тем нужно будет объединить близняшек. Этот дурацкий калейдоскоп, насколько понимаю, означает неопределенность. Если Львовых объединить — прорыва, может, вовсе не случится.

— Не хочу в Павловск, — буркнула Света.

— Ты даже не знаешь, что это.

— Никуда не хочу.

Ну чисто дитя малое! Подарок показать — показали, а открыть и поиграть не позволили.

— Ну и сиди тут, — фыркнул я. — Смотри, как Тьма пожирает мир и подбирается к твоей драгоценной вершине.

Света вздрогнула и посмотрела на меня.

— Костя, ты очень злой человек, — сказала она с чувством.

Я только вздохнул и развёл руками. Увы мне…

* * *

Вернувшись к себе на этаж, я столкнулся в коридоре со странным господином. Видел его и раньше, знал, что он преподаёт что-то у старших курсов, но пересекаться не приходилось. На глаз мужчине было лет пятьдесят, волосы у него были полностью седые, аккуратно, волосок к волоску, зачёсанные назад. Вообще, выглядел этот господин так, будто его основным занятием было расчёсывать волосы и гладить мундир. Этакая статуя, только подвижная.

— Здравствуйте, э-э-э… — протянул я, запоздало вспомнив, что имени его не знаю.

— Бернард Асинкритович, — глухим голосом подсказал мужчина.

— Бернард Асинкритович, — повторил я. — А вы к нам?

Имел в виду — точно к нам? Преподаватели старших курсов на нашем этаже появлялись не часто. А Бернард Асинкритович выглядел так, как будто заблудился.

Но он меня удивил:

— О да. К вам. До меня дошли слухи о призраке.

Я вздрогнул и сжал под кителем покореженную книжку. Какого чёрта?..

— Призраке? — переспросил я.

— Да… Призраке… — Бернард Асикритович говорил так, будто находился в трансе. Но мне показалось, что для него это в принципе норма жизни — наверное, всегда так разговаривает. — Призрак — явление редчайшее, а потому слух весьма сомнителен. Однако проверить — моя обязанность… Я ведь преподаю взаимодействие с сущностями извне. А призрак — есть в первую очередь сущность…

— А, — сообразил я. С трудом удержался от того, чтобы выдохнуть с облегчением. — Вы о том призраке, которого видели в комнате Жоржа Юсупова?

— Именно так-с, — Бернард Асикритович внезапно мне поклонился.

— Но Жорж ведь вернулся, он жив и здоров.

— Действительно? — озадачилась «статуя».

— Ну да. Кому-то что-то почудилось, только и всего.

— Что ж… Я предполагал, что этим всё и закончится. Благодарю, что сэкономили мне время.

Бернард Асикритович развернулся и сделал шаг к ступенькам. Но я, озарённый внезапной мыслью, его остановил:

— Бернард Асикритович, постойте!

— Слушаю вас внимательно, господин курсант, — повернул ко мне голову учитель.

Хм, он что, на полном серьёзе не знает моего имени? Впрочем, если до него даже слухи доходят, как до жирафа, то вполне может быть.

— Я — Барятинский, Константин Александрович.

— Очень приятно с вами познакомиться.