– Подавляющее большинство присутствующих… – Остапенко проводил взглядом проникших в кабинет опоздавших. Это были два «полевых» оперативника плюс вызванные Даниловым полковник Старченко и Архипов, – в курсе некоторых деталей происходящего, но вряд ли здесь много тех, кто представляет себе картину в целом. Подозреваю, что это только мы с Константином Павловичем, – Остапенко кивнул в сторону начальника Управления, – да где-то на подходе майор Данилов. Сам почти дошел.

Последнюю реплику Остапенко адресовал начальнику. Тот бросил на майора короткий взгляд и кивнул. Ни во взгляде, ни в кивке не читалось никаких эмоций. Зато они отразились на лице у Старченко. Было заметно, что полковник расценил упоминание Данилова со скрытой ревностью.

– Мнения мы заслушаем, – пообещал начальник. – Ты дай вводную.

– Вводная проста, Константин Павлович. Несколько дней назад в городе и окрестностях начали фиксироваться случаи искажения по непонятным причинам отражений в обычных зеркалах. Подчеркиваю – в самых обычных зеркалах фабричного, то есть массового, производства.

– Не совсем так. – заявил вдруг Старченко. – В моих настенных часах сугубо индивидуального производства тоже отражение барахлит.

– Сто первый случай, – заметил Данилов.

– Пусть так. – Остапенко отреагировал на реплики удивительно спокойно, даже, можно сказать, лояльно. Словно его никто и не перебивал, а так и было задумано. А ведь неделю назад мог порвать за это в лоскуты. – Я слышал, что были проблемы и в других нестандартных отражающих поверхностях, например, в зеркальной стене «аквариума». Верно? Как бы то ни было, важен факт искажения, а не происхождение или назначение зеркала. Все отражающие поверхности не имели никаких секретов, я это хотел подчеркнуть. Но искажения или факты потемнения зеркал, словно их закрасили гудроном, были только первыми ласточками. Вторым этапом возникшего кризиса стало взаимодействие зеркал с отраженными предметами, а затем и с людьми. Некоторые предметы и люди отражались не в той части зеркала, где предписано законами физики, а некоторые не отражались вовсе, даже стоя строго напротив зеркал.

– Или народ видел всякую чертовщину вместо своих отражений, – добавил кто-то из офицеров.

– Да, так тоже было, и это мы считаем третьим этапом – отражение того, чего не было напротив зеркал. Свидетели видели целые фрагменты из жизни совершенно чужих людей, видели всевозможных тварей, не существующих в нормальной природе, а иногда нереальную технику и строения. Причем в половине случаев свидетели утверждают, что видели примерно одинаковый набор странностей на заднем плане отражений: «все как у нас, только будто бы осенью или зимой», а еще в половине – видели детали, существенно отличные от нормы. И эти детали их пугали.

– Моя группа целое слайд-шоу сделала, – заявил все тот же офицер. – Из картинок, которые успели заснять свидетели. Непонятные, но явно боевые машины, разрушенные здания, странные лозунги и плакаты на рекламных щитах и табло. Будто бы из другого мира или из другого времени.

– Насчет мира и времени мы еще поговорим, – пообещал Остапенко. – Пока перейдем к четвертому, самому тревожному этапу возникшего кризиса. Это начало самостоятельной жизни отражений и проблемы со здоровьем у оригиналов. Случаи четвертого этапа теперь самые распространенные, и множатся они как грибы после дождя.

– Сто второй случай – альпинист-инструктор Новиков, – вновь заявил Старченко. – Только что Коровин доложил. Отражение постояло и ушло, а оригинал теперь в коме.

– Самый распространенный исход, – Остапенко кивнул. – Но обычно через сутки пострадавшие возвращаются к нормальной жизни. Пятьсот двадцать пострадавших…

– Сколько?! – Офицеры невольно загудели.

– Пятьсот двадцать один, – уточнил Остапенко. – Многие отражались в одном и том же зеркале или комплексе зеркал, поэтому случаев пока сто два, а пострадавших намного больше. Так вот, по-прежнему в коме только три человека. Двенадцать умерли. Остальные вернулись к привычной жизни… вернее, попытались вернуться. И тут мы подходим к очень важному пятому этапу кризиса.

– А сколько их вообще? – послышалось из зала.

– Пока шесть. Слушайте внимательно. Пятый этап заключается в том, что многие пострадавшие заметили странности, которые появились в их жизни после инцидента. Одни утверждают, что теперь за ними кто-то следит, другие начали видеть своих двойников, а третьи стали замечать, что некоторые дела будто бы делаются сами собой.

– Либо их вместо пострадавших делает кто-то еще, – вырвалось у Данилова.

– Вот именно. – Остапенко указал на майора пальцем. – Между тем эти дела зачастую требуют личного присутствия человека и его идентификации. Где-то отпечаток пальца предъявить, где-то подпись поставить или ввести правильный код.

– Кто-то умудряется через зеркало влезть людям в мозг? – предположил один из офицеров.

– Одним мозгом тут не обойдешься, нужен еще и портрет в полный рост, – возразил Данилов. – С отпечатками пальцев. Думаю, четвертый этап и пятый связаны.

– Они все как-то связаны, но теснее всего связь между четвертым и пятым, тут вы правы, майор, – согласился Остапенко. – Осталось понять, как все это реализуется.

– То есть вы сознательно опускаете вопросы, каким образом считываются данные людей и как технически формируются «самостоятельные» отражения в абсолютно стандартных зеркалах? – спросил Старченко.

– Получается, что опускаем. Временно. Поскольку сейчас важнее остановить процесс. Поставить блок на этапе реализации. А теорией мы займемся позже.

– Так нельзя! Не понимая технологию, мы не найдем способ остановить процесс.

– Я не знаю, какие компоненты входят в состав брони, но знаю, какие характеристики должны быть у бронебойного снаряда, – заявил вдруг начальник. – Остапенко прав, сначала мы должны остановить процесс.

– Не понимая сути процесса? Это невозможно!

– Ох, Старченко. – Начальник вздохнул. – Я понимаю, что ты академик, поэтому ищешь корни проблемы, но поверь, это не тот случай. Если мы сейчас зациклимся на деталях – а их сотни, мы зависнем, как перегруженные компьютеры.

– Пока не вижу причины зависнуть! – уверенно сказал Старченко.

– Хорошо, вот тебе причина – шестой этап кризиса. – Начальник Управления кивком предложил генералу Остапенко озвучить финальный этап.

– Появление в отражениях незнакомых людей и антуража непонятно из какой реальности либо обратный эффект – отсутствие отражения реальных людей, находившихся перед зеркалами, это еще полбеды. В отдельных случаях никаких отражений не могло быть в принципе, поскольку их оригиналы… давно умерли.

– Ну вот! – вновь оживился офицер, рассказавший о «слайд-шоу». – Я же говорил, что некоторые отражения из другого времени.

– Эту версию мы рассматривали. – Остапенко кивнул. – По мнению некоторых членов оперативного штаба, это могут быть «волны событий», пришедшие из прошлого или будущего и спроецированные каким-то образом на зеркала. Но это фантастическое предположение пока отложено на крайний случай, поскольку не дает ничего, кроме лишней нагрузки на воображение.