Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Напряженный голос диспетчера зовет:
– Лив, вы не спите?
Я резко раскрываю глаза, сосредоточившись и не отрывая взгляда от кимоно, словно от путеводной звезды.
– Ага, – отрывисто говорю я.
Темнота снова засасывает меня, и мой голос затихает.
– Проснись, Лив, – раздается громкий и настойчивый голос. – Мне нужно, чтобы ты проснулась. Можешь сделать это для меня? Скорая почти на месте. Оставайся со мной.
– Я пытаюсь, – выдыхаю я.
– Ты должна не заснуть, Лив, – приказывает она. – Скорая подъехала. Врачи сейчас поднимутся. Не засыпай. Ты должна это сделать. Лив? Ты должна не заснуть.
Глава сорок третья
Среда, 17:29
Белые кирпичи Девяностой улицы Уильямсберга потускнели от времени, придавая бруклинскому району, занимающему второе место по количеству убийств, мрачный вид военного бункера.
Детективов Лавеля и Хэллидей наверху лестницы встретил их коллега Ларри Реган. На Регане тонкий черный галстук и белая деловая рубашка с закатанными до локтей рукавами. Это был долговязый молодой детектив с шоколадно-карими глазами и копной темных волос. В его руках была огромная коробка для документов с бумагами, которые они приехали забрать.
– Мне нужно, чтобы вы расписались за них, – сказал он, передавая планшет.
Прежде чем взять коробку, Лавель прислонил блокнот к перилам лестницы и подписал бланки. Ноша оказалась неожиданно тяжелой.
– Там много бумаг. Придется потратить время, чтобы все перерыть, – прокомментировал Реган. – Раньше над этим делом работал я. Могу предоставить краткий обзор, если у вас найдется несколько минут.
– Конечно. Мы можем уделить время, – согласился Лавель.
Реган бросил монеты в торговый автомат и купил всем по банке газировки. С напитками в руках он повел их в «мягкую комнату» в конце коридора.
– Нам тут не помешают, – сказал он, включая флуоресцентные лампы на потолке.
Комнату назвали мягкой, потому что она использовалась для семей жертв и травмированных свидетелей. Комнаты строгого режима представляли собой аскетичные помещения для допросов подозреваемых, часто окрашенные в блеклые цвета, с минимальным количеством мебели и без окон, исключая рефлекторное стекло.
В мягкой комнате стояли стол и стулья, пара диванов и книжная полка с потертыми игрушками и журналами. В дальнем конце было квадратное окно, выходившее на парковку полицейского участка, где неаккуратными рядами стояли патрульные машины и служебные авто без опознавательных знаков.
Реган достал три пухлые папки из коробки с документами.
– А тут много материалов, – отметил Лавель.
– Было большое расследование, – Реган постучал по ящику с документами. – Этот случай произошел почти два с половиной года назад. Официально он остается нераскрытым, «глухарем».
– Почему?
– В последнее время у нас тут сезон охоты. Каждый день убийства. Сейчас нет времени заниматься «глухарями». Кроме того, это было дело Краузе. Когда он переехал в Квинс, дело передали другому старшему детективу. Он сейчас в отпуске, поэтому вы и разговариваете со мной.
– Вы были партнером Краузе? – спросил Лавель.
– Недолго. Мы не сошлись во взглядах.
– Готов поспорить, что нет, – хмыкнул Лавель. – Почему такой интерес к этому делу?
– Потому что я думаю, что мы с ним облажались, – сказал Реган, не стесняясь в выражениях.
– Почему?
Он дал Лавелю и Хэллидей возможность просмотреть бумаги из папок, пока рассказывал основные факты по делу и расследованию.
– Это было двойное убийство, – сказал он. – Парень Лив Риз, Марко Реджио, и ее лучшая подруга, Эми Декер, были убиты. Выжила только Лив Риз. Она пережила почти смертельное ножевое ранение. Эми Декер была врачом, заканчивавшим интернатуру в больнице Бельвью. Родом из Висконсина. Она была убита через пару недель после своего двадцатисемилетия. Реджио был из финансовой сферы, но переквалифицировался в предпринимателя. Тридцать четыре года. У них был роман за спиной Лив. Собственно, они были в постели, когда их убили.
– Думаете, Лив Риз убила их? – спросила Хэллидей, подняв глаза от папки.
– На взгляд Краузе, Лив Риз застала из вдвоем в кровати. Убила обоих и затем заколола себя. Убийство-самоубийство. Прикрылась тем, что вызвала неотложку и заявила о нападении.
– Зачем ей вызывать скорую помощь, если это было убийство-самоубийство? Ей не нужно было бы заботиться об алиби, если бы она умерла, – отметила Хэллидей.
– Именно. Были и другие несостыковки, вы увидите это в бумагах. Не помогло и то, что ее воспоминания об убийстве практически не совпадали с действительностью.
– Она ничего не помнила?
– Когда ее нашли врачи скорой помощи, у нее едва прослеживался пульс. Она пролежала в коме две недели. Выйдя из нее, она не помнила об убийстве практически ничего. У нее были флэшбеки несколько месяцев спустя, но ее воспоминания не согласовывались с уликами.
– Как это?
– Например, у нее было воспоминание о ботинках, покрытых кровью, однако на ковре не было кровавого следа.
Хэллидей пролистала фотографии с места преступления. Она остановилась, чтобы взглянуть на жуткое фото Эми Декер и Марко Реджио. Они сидели в кровати, обнаженные, накрытые по пояс окровавленными простынями. Оба были заколоты в корпус, так же, как был заколот Тед Коул.
Она протянула фото Лавелю. Он кивнул. Это было поразительно. Единичная колотая рана. То же место. Тот же «почерк», что и у убийцы Теда Коула.
– Звучит так, будто вы не согласны с Краузе, что это сделала Риз?
– Краузе полагал, что это плевое дело: ревнивица закалывает изменяющего парня и его любовницу, которая оказалась ее лучшей подругой. Ревность и предательство, основные мотивы для убийства.
– Это убедительный сценарий, – согласился Лавель.
– Согласен. Семья Эмили Декер думала так же. Но меня беспокоят несостыковки. Я провел собственное расследование в сверхурочное время. Чем больше я узнавал, тем меньше был уверен, что это сделала Лив Риз.
– Почему? – спросила Хэллидей.
– Я консультировался с ведущим экспертом-криминалистом по ножевым ранам. Он сказал мне, что колотую рану в своем теле Лив Риз никак не могла нанести сама. Она левша. Рана должна была быть нанесена правшой, на что указывает угол, под которым клинок вошел в тело.
– Криминалисты могут ошибаться, – усомнилась Хэллидей.
– Были и другие зацепки, которые мы так и не проверили. Потенциальные подозреваемые.
– Например, кто?
– Художник, чью выставку обозревала Лив Риз. Вы слышали о Зи?
Хэллидей кивнула. Лавель помотал головой.
– Зи – авангардный художник, которого обвинили в избиении собственной беременной девушки, – сказал Реган. – Он подвергся осуждению в социальных сетях, и его карьера, в общем-то, закончилась. Он воссоздал себя в качестве акциониста-партизана, известного как Кью. По крайней мере, так предполагает свежее разоблачение в «Нью-Йорк Таймс».
– А как Зи связан с Лив Риз? – спросила она.