эти явления существующей здесь нормировкой цен. Стража принимает очень деятельное участие в базарной торговле. Часто можно видеть полицейского, развешивающего и отпускающего публике картофель. С базаром в Чирах весьма и весьма неладно»[185].

«Спекуляция ожесточает население, – в свою очередь писал в июле же корреспондент из Великокняжеской, центра Сальского округа. – Цены растут ежедневно и с каждым днем грозят дойти до городских даже на предметы сельского, местного хозяйства. Три недели назад мясо стоило 2 руб. 50 коп. фунт, теперь 5 руб., и то лишь благодаря таксе. Значительно способствуют росту цен наехавшие в станицу персы, торгующие сластями и орехами. Изюм, покупаемый в Новороссийске 13 руб. фунт, здесь 28 руб. Такие же проценты берутся и на другие товары»[186].

Не лучше дело обстояло и в Каменской, главной станице Донецкого округа. Отсюда в августе сообщали в «Донские Ведомости»:

«Спекулянтов, занимающихся торговлей сахаром, медом и т.д., много. На местную толкучку многие интеллигенты несут от нужды продавать вещи, чтобы купить съестного. Каменские домовладельцы побили рекорд во всех отношениях, потому что цены на квартиры повышаются с каждым днем. Квартира в июле стоила 20—30 руб. в месяц теперь за нее требуют 120—130 руб.»[187].

Недаром ведь везде и всюду, куда прибывали белые войска, сейчас же восстанавливалось в полном объеме священное право собственности, попранное большевиками.

В Ростове, куда в августе перебралось особое совещание и все центральные учреждения Доброволии, кроме деникинского штаба, расположившегося в Таганроге, нагляднее всего обрисовывалась экономическая жизнь «освобожденной» части России.

Магазины то наполнялись товаром, то совершенно пустели, независимо от того, заходили в них розничные покупатели или нет. В аптекарском магазине иногда виднелись кипы мануфактуры, в мануфактурном – парфюмерия и кожа. Чаще всего витрину украшал совсем не тот товар, на котором делал дело владелец магазина.

Партии товара, привезенного из Новороссийска, быстро переходили из рук в руки. Товар все больше и больше поднимался в цене, но не доходил до розничного покупателя, который в большинстве случаев не мог ничего покупать, кроме минимального количества съестных продуктов.

Бойкая торговля, и притом оптом, шла только между спекулянтами. Розничная все более и более сокращалась. Получалась такая картина, что ассоциация спекулянтов «национализировала» все реальные ценности. Кафе «Ампир» и благотворительная «Чашка чаю» превратились в пристанище этих темных дельцов. Вот описание «Чашки», позаимствованное из газеты «Донская Речь»[188]:

«Спекулянты с видом заговорщиков сидят за пустыми столиками, жадно ощупывают острыми глазами входящих, стоят в проходах. Между столиками, как голодная собака, подергиваясь на каждом шагу, вскрикивая, словно лая, бродит эпилептик – специалист по бриллиантам.

В душном воздухе: «Продаю!» – «Покупаю!».

За пустыми столиками создаются миллионные аферы, в проходах цены на предметы первой необходимости вздуваются до астрономических размеров.

– Вы интересуетесь мануфактурой?

– Не купите ли вагон соли?

Биржа спекулянтов. И биржа проституток.

Неужели только для них это благотворительное учреждение? Очевидно так. Члены комитета не борются с наглой спекуляцией, покровительствуют амурам и зефирам. За отдельными столиками сидят почтенного вида дамы, комитетские старички. Их единственное занятие – пересмотр прейскуранта. Как ртуть в термометре на сильном жару, ежедневно ползут вверх цены на продукты в кафе. Сегодня стакан жидкого чаю стоит 16 рублей, а завтра?

Спекуляция на ценах – единственное занятие комитета. Комитет гонится за ценами, а кафе стало убежищем порока. «Чашка чаю», как дошла ты до жизни такой?» В Новороссийске, обращенном англичанами в военную базу для снабжения армий Деникина, развилась и торговля. Иностранные купцы везли сюда товары и продавали их за деникинские и донские деньги, на которые тут же покупали хлеб. Из Новороссийска товары развозились по всему белому стану».

За все время существования этого города, знаменитого своим норд-остом, по-местному «бора», и своим колоссальным элеватором, жизнь в нем никогда не кипела так, как теперь.

«На пристани у цементных заводов под охраной часовых идет разгрузка бесчисленных английских транспортов, – описывал тогдашний Новороссийск некий Влад. Стеф, в «Донских Ведомостях». – Сейчас получены и частью уже вооружены четырнадцать больших танков, каких еще не было на нашем фронте. Прибывшие чудовища, вооруженные несколькими орудиями и порядочным количеством пулеметов, вызывают большой интерес и толки среди публики. В многолюдном и шумном кафе, наполненном самой интернациональной публикой, от английских моряков в безобразно широких брюках и кончая узкоглазыми мальчиками-японцами и черными неграми, только и слышится о танках.

Коммерсантов сильно волнует и интересует сообщение нашей прессы о поднявшемся в наших правительственных группах вопросе об устройстве в Новороссийске портофранко, вольного города, свободного порта с беспошлинной торговлей. Новороссийск, как никогда, переполнен иностранными кораблями, ибо нет Одессы, и все направляются сюда. Свободный рынок в международном порту, несомненно, еще больше разовьет торговлю.

«Что же тогда будет? – вздыхает какая-то дама в кафе. – И так мануфактуру чуть ли не в аптеках продают».

Мимо террасы кафе тянутся бесчисленные подводы с иностранными товарами. Шныряют то и дело «форды» с англичанами в больших матерчатых шлемах. Вдали виднеются покрытые густым лесом горы, в вершинах которых запутались облака, и синеет море. За маяком и молом виднеются трубы и мачты красы и гордости Англии – дредноута «Император Индии», который не может войти в гавань. На нем помещаются высшие военные английские власти. Вдали на горизонте показался дымок, – то новый иностранный корабль. В кафе начинаются споры и заключаются бесчисленные пари: какой державе принадлежит корабль и с каким идет грузом?»

В июле мне пришлось пожить две недели в этом главнейшем порту деникинского царства. Что ни знакомый душка-статский, то миллионер. Конечно, миллионер нашего времени. Нуво-риш.

Вот Ваня Н-с, высокий, жгучий брюнет. Грек по национальности. С домашним образованием. Когда-то служил писцом за 25 рублей в месяц в отделении русского для внешней торговли банка.

А теперь…

Смокинг цвета сенегальских негров, светло-желтая панама, лакированные ботиночки и толстущая золотая цепь, нагло торчащая из кармана жилета. Смесь иностранного джентльмена и русского коммерции советника XX века.

Какая поступь, какое выражение лица… Вид почти победителя, но не очень уверенного в себе. С таким видом в прежнее время плуты-солдаты, перерядившись в офицерскую форму, разгуливали по бульвару, очень высоко держа голову и в то же время испуганно поглядывая по сторонам, не видно ли где офицера и не пора ли юркнуть в кусты.

Так или иначе, передо мной стоял крупный коммерсант, компаньон и личный друг г. Гильдмайлена, консула его величества короля Англии и императора Индии.

– Миллиончик есть?

– Так здесь теперь не говорят. Спрашивают: сколько десятков. А ты?

– Comme toujours: 250 рублей в месяц.

– Да это же… Это, если на изюм – фунтов десять изюму; если на шоколад, то… Мне такой суммы и на ужин не хватит.

Мы разошлись. Нам говорить было не о чем.

На Вельяминовской, у склада вин удельного имения «Абрау Дюрсо», отвратительно-интересная картина привлекает мое внимание.

Длинный