Остальные танки рассредоточились по полю и начали методично обстреливать позиции ПТО и линию окопов третьей роты.

Мотовилов вернулся на свой НП, выпил котелок воды и отдал ППД связному Самошкину. Самошкин молча достал из-под стола цинк с патронами и начал набивать пустые диски.

Взрывы танковых снарядов неожиданно стали редеть.

– Что там? Сбегай, посмотри, – сказал он связному.

Тот выскользнул из землянки и вскоре вернулся радостный.

– Кажись, отходят.

– Кажись? Или на самом деле?

– Отходят. Задний ход дали.

Мотовилов выбежал в траншею. Немцы начали отход. В бинокль было хорошо видно, как они покидали захваченный участок траншеи на правом фланге роты. Первый и третий взводы усилили огонь. Но немцы отходили сосредоточенно, выставляя заслоны, и третий взвод смог занять свои окопы только когда отступавшие скрылись за увалом. «Эх, – думал Мотовилов, наблюдая за тем, как немецкие пехотинцы хорошо организованными волнами откатывались в сторону Малеева, – сейчас бы пару миномётов…» Но усталая радость от того, что его третья рота всё-таки выстояла на порученном ему, старшему лейтенанту Мотовилову, разжалованному полковнику Красной Армии, на этом рубеже, пересиливала всё остальное. «Чёрт с ними, – подумал он о немцах, которых они упустили, считай, из-под носа. – Пускай бегут. Побежали. Вот и побежали они…»

– Самошкин! – окликнул он связного. – Зови взводных.

Гауптман Хорнунг во время атаки шёл вместе со своими солдатами в первой цепи. Затем, когда русские встретили их сосредоточенным огнём и застопорили продвижение вперёд, он решил атаковать левым флангом, стремительным броском ворваться в русскую траншеи и при поддержке танков очистить потом всю её. Но неизвестно откуда взявшиеся противотанковые пушки русских начали выбивать из строя танки. Атака едва не захлебнулась, ещё не начавшись. Но Хорнунг своей волей и личным примером заставил солдат подняться. Вскоре они достигли линии русских окопов. Иваны оказались необычно упорными, из траншеи их пришлось выбивать штыками и прикладами.

Группе гауптмана Хорнунга удалось вначале рассечь оборону русских, а потом окружить целый взвод их пехоты. Хорнунг запросил поддержку миномётов. Те тут же открыли огонь и перепахивали траншею противника до тех пор, пока Хорнунг по рации не передал отбой.

Солдаты быстро разобрали завалы. Он пошёл по траншее, чтобы посмотреть на результаты миномётного обстрела. Русские почти все остались в окопах. Миномётчики поработали хорошо. Нужно отметить это в донесении. Они взяли реванш за Малеево.

Один из унтер-офицеров указал ему на русского, лежавшего под деревом:

– Комиссар.

– Нет, – ответил Хорнунг. – Он – командир. Судя по знакам различия, видимо, командовал этим взводом.

Привели пленного. Приземистый, кривоногий, монгольский тип лица.

– Монгол? Это последнее пополнение Сталина?

– Нет, – сказал переводчик. – Он из Якутии. Это – северная народность. Живут в Заполярье. Они действительно потомки Орды. Их предки присягнули русским царям. Они так же верны Сталину. Хорошие воины.

– Такая верность. Зачем? В чём смысл такой жертвы?

– Примитивный фанатизм, герр гауптман, – сказал унтер-офицер. – Всего лишь одно из проявлений низкого развития. Остатки родоплеменных отношений, когда все беспрекословно исполняют волю вождя племени.

– Язычество. Ничем другим такое не объяснишь.

– Да, герр гауптман.

– Смотрите, они все привязаны верёвками к деревьям. Что это означает? Спросите его, что это? А может, они заминированы?

– Это нечто вроде древнего обряда, – сказал переводчик. – Нечто подобное бытовало у североамериканских индейцев, кажется, у шайеннов. Их называли Воины-Псы. Лучшие из лучших. Всегда готовые умереть ради спасения своего племени. Вот, посмотрите, у каждого из них есть нож, которым он мог в один миг перерезать верёвку. Но никто из них не сделал этого. Все умерли вокруг своего командира.

– Фанатики. Чудовищные дикари. Мы столкнулись с армией дикарей. Азиаты. Грязные, фанатичные азиаты. – И Хорнунг шевельнул носком сапога нож, висевший на ремне одного из убитых. – Ведь это не уставной нож? Спросите этого дикаря.

– Нет, не уставной. Они привезли их с родины, из тайги.

Хорнунг сделал повелительный жест. Ему хотелось иметь такой нож. Прекрасный сувенир из России. К тому же, говорят, великолепная сталь. Ручная работа. Хорнунг любил такие вещицы. Они будут напоминать ему о его войне на востоке, о русском походе точно так же, как и награды фюрера. А этот нож дикаря он повесит над диваном в библиотеке. Колониальный стиль.

– Я не советую вам, герр гауптман, брать этот нож. Пленный говорит, что на каждый из них хозяином наложено заклятие. Нож с тела убитого может взять только его верный товарищ или кто-то из родственников.

– Спроси, принято ли у них дарить ножи?

– Да, принято.

– Тогда пусть он мне подарит один из этих ножей.

– Он говорит, что это невозможно.

– Почему?

– Когда якут дарит нож, он дарит частичку своей души и тайги, в которой живёт и охотится.

– Предложите ему ещё раз от моего имени. Скажите, что я хочу купить, нет, обменять его жизнь на нож. Я отпускаю его.

Переводчик переводил на русский. Якут с трудом, но всё же понимал неправильный русский. Когда тот перевёл последнюю фразу, губы якута дрогнули едва заметной улыбкой. Он покачал головой: нет.

– Чего же он хочет? Пусть назовёт цену сам.

– Он говорит, что тоже был привязан. Он хочет остаться здесь, рядом со своими мёртвыми.

– Но он свободен. Осколок перебил его верёвку. Ему повезло. Он что, ещё не пришёл в себя?

– Он говорит, что верёвку мог перерезать и освободить его от клятвы только один человек. Но он мёртв. И теперь его долг – быть рядом. Я думаю, что этого дикаря нужно просто пристрелить. Рядом с его русским командиром. Если он так этого желает. – И унтер-офицер снова оглянулся на тело русского офицера, лежавшего среди своих бойцов.

– Нет, – сказал Хорнунг.

К вечеру в расположение прибыл конный разъезд – два бойца и лейтенант. Все на хороших неутомлённых конях. Лейтенант оказался офицером связи штаба армии. Передал письменный приказ, подписанный начальником штаба армии. Смысл приказа был следующим: до наступления темноты, между 16.00 и 17.00 всеми наличными силами боевого участка, подчинённого ему, старшему лейтенанту Мотовилову, при поддержке усиленной батареи, выделенной из состава ИПТАП, атаковать населённый пункт Малеево и владеть им и переправой через Боровну.

– Теперь что, штарм командует ротами? – спросил Мотовилов, но офицер связи только шевельнул плечами и ничего не ответил.

– Где наша дивизия, лейтенант? Это хоть известно? И когда нас сменят?