с Джи-Джи своими десертами, они все потрясающие. Между прочим, мы с ним стали понятыми. При нас завещание покойной достали. Оно, оказывается, лежало в письменном столе, в запирающемся на обычный ключ ящике — не в сейфе.

— Полицейские только сейчас произвели обыск в квартире покойной? — Парень кивнул. Сегодня он был в других очках, эти держались не так плотно и сползали на кончик носа всякий раз, когда Маршал дергал головой. — Вот же золотые работнички.

— Все средства Джинни завещала фонду поддержки женщин, прошедших через насилие. А квартиру свою — городу. Под музей Пастернака и других классиков, бывавших в Марина-ди-Пиза.

— Тебе ничего?

— Ладно мне, я и не ждал, мужу фига с маслом. — Маршал хихикнул. Про фигу с маслом он не говорил, но Фил фразу перевел именно так, по-русски.

— Расстроится, думаешь?

— Не думаю, знаю. Он заявился, когда я в квартире был. Такое устроил! — Парень изменил голос, повысив его до фальцета, и заверещал, по всей видимости, изображая Лауренцо: — Это несправедливо! Я — законный муж! Я требую…

— Ладно, пошли в бар. Я кофе выпью, ты чего хочешь.

Они проследовали туда. Маршал взял пиво, Фил капучино.

— Лауренцо был уверен, что по закону он имеет право хотя бы на квартиру, — прихлебывая пивко, болтал Маршал. — Она в браке покупалась, и, как ему говорил юрист, она точно его. Еще драгоценности, картины.

— Картин я не помню.

— Она давно раздала их галереям, а украшения заменила копиями.

— Нечем вдовцу поживиться?

— Джини все для этого сделала. И квартиру не зря городу отписала, чтобы муж не отсудил. Где ему с государственными органами тягаться. А часы, те, что в залог потребовала, знаешь, куда дела?

— Тебе подарила.

— Неинтересно с тобой, ты постоянно угадываешь, — насупился Маршал, и теперь очки взметнулись ко лбу. — Джина мне их не то чтобы подарила, дала… как это слово? русское… пофоуйсити?

— Пофорсить? — не сразу понял Фил.

— Да, — опять же на великом и могучем прозвучало согласие. — Я надевал их, когда на деловые встречи ходил. Для солидности. Теперь буду чаще носить, как память.

— На глаза вдовцу, главное, в них не попадись. Отберет.

Филипп быстро выпил капучино, хотел расплатиться, да Маршал не дал. Сказал же, угощаю. Попрощались. Афроитальянец остался допивать свое пиво, а русский бакинец покинул отель.

До Пизы оставался ровно километр, когда пришло сообщение на телефон. Обычное эсэмэс, даже удивительно. Прочитав его, Фил чертыхнулся, съехал на обочину и включил аварийку.

— Бонжюр, мсье Аарно, — поздоровался он с человеком, отправившим послание. Именно с ним Фил договаривался об аренде «Венеры». — Я хочу уточнить, правильно ли понял.

— Яхта на причале, я могу сдать ее вам раньше.

— Ее уже вернули?

— Совершенно верно. И она в прекрасном состоянии, я проверил. Не желаете подписать договор уже завтра?

— Да, конечно. Я подъеду.

— Вы на Корсике?

— Нет, в Пизе, но это нестрашно. Прибуду завтра первым паромом.

— Буду вас ждать.

— Можно вопрос: почему предыдущий арендатор вернул ее раньше?

— Если вы переживаете за состояние «Венеры», то зря. У месье Кондраутева, — фамилию произнес без запинки, но на французский манер, — появились срочные дела, и он ночью улетает на материк.

Ночью! Это очень и очень плохо…

Паромы до Корсики все ушли. Поезда тоже, они все утренние. На самолете с пересадками не успеет…

Что остается?

Ответ пришел тут же: моторная яхта. Любая. На ней можно домчать за три часа. Это в лучшем случае, конечно. Но все равно быстрее, чем на ней, добраться не получится.

Фил развернул машину, дал по газам.

Странно, что «Ржавый червь» не прислал никаких оповещений. Если Кондратьев собрался улетать с Корсики, его паспортные данные появились бы в базе. Значит, еще не брал билета? Или он уберется с острова другим способом?

До порта Марина-ди-Пиза Фил домчал быстро. Чем хороши местные дороги, они слабо загружены. Припарковавшись, отправился на поиски Марио.

Обнаружил его Фил на буксире. Матрос был пьян и печален. Грустил он под некогда популярную на постсоветском пространстве песню «Мальчик мой».

— Чао, Марио, — поздоровался с ним Фил. И услышал в ответ:

— Она любила эту песню. Включала, когда оставалась одна.

— Ты про Джинни? — Он кивнул и протянулся к бутылке, в ней оставалось мало, но Марио имел запас еще из двух. — Я ищу того, кто ее убил.

Матрос обернулся, поднял на него свои мутные глаза. В них стояли слезы.

— А, Филиппе, это ты.

— Мужчина с яхты «Венера» сделал это, — и ради справедливости добавил: — Я так думаю.

— Тот, что был с плохо стриженной старухой? Нет, это не он.

— А кто? Только не говори, что доктор Даланян.

— И не Амалия. Но женщина.

— Ты что-то видел? — Фил подошел, наклонился к Марио. От него пахнуло алкоголем, потом и… женскими духами!

— Ничего я не видел, — отмахнулся от него матрос. — Но только женщина могла убить Джинни. Ни у одного мужчины не поднялась бы на нее рука.

— Мне нужна яхта, Марио. Ты обещал помочь.

— Завтра приходи.

— Нужна сейчас.

Но Марио не слышал его, он включал любимую песню Жени повторно. И звучала она из кассетного магнитофона. Рядом с ним лежали еще кое-какие вещи: конфетница, набитая фантиками, мягкая игрушка, то ли утенок, то ли цыпленок, костяная расческа, наперсток и флакон духов «Пуазон». От Марио именно ими пахло. Фил не спутал бы этот запах ни с каким другим. Мама Мурата и Саида обожала «Пуазон» с молодости, пользовалась только им, и так ей аромат шел, что казался прекрасным. Фил с первых заработанных денег (выманенных у туристов) купил своей матушке маленький флакончик «Пуазон». Та намазалась им, и домашние чуть не задохнулись. Аромат на бледной конопатой славянке раскрылся ужаснейшим образом. Пришлось духи передарить, но запах морилки для тараканов еще долго витал в доме.

— Откуда у тебя все это? — спросил Фил у Марио. — Это ведь вещи Джинни, так?

— У меня их было больше — украли. — Он взял плюшевого монстра, затрепанного, без одного глаза, похожего не только на птенца, но и на динозаврика. — Тапочки, перчатки, платочек, шарф, тот самый, в котором она прибыла в город на голубом «кадиллаке»…

— А халат?

— Тот, что нашла Фернанда? Нет, он новый. А у меня вещи старые.

— Откуда они?

— Подарили.

— Она?

— Нет, Коломбо. У него много трофеев было. Что-то Джинни сама ему презентовала, другое он крал. Перед тем как уехать из города, старик пожертвовал свою коллекцию мне. Не Люцио — мне.

— Почему?

— Я любил ее беззаветно. И мне ничего от Джинни не было нужно.

— А Люцио?

— Он предлагал ей замужество три раза.