— Не знаю, — фарфоровое личико маркизы исказила гримаса недовольства, наметив смешную складку между бровей. — Не думаю, что он рискнет своим инструментом.

Однако выполнять просьбу короля она все же пошла. Впервые за вечер, Лотэсса была на стороне маркизы, надеясь, что сантэрский музыкант откажется, и ей не придется играть перед Валтором. Тэссе очень хотелось блеснуть своим искусством, но волнение — плохой помощник в таком деле. Подумать хотя бы о том, как обрадуется ее провалу королевская пассия.

Вопреки ее ожиданиям виртуоз не только согласился дать гитару, но и лично вручил ее Лотэссе, выразив желание насладиться ее исполнением.

Дрожащими пальцами Тэсс взяла первые аккорды. Казалось, стук сердца заглушал негромкие переливы струн. Девушка закрыла глаза, постаравшись забыть о присутствующих. Есть только музыка, все остальное неважно. Все, кроме Валтора. Лотэсса намеренно села так, чтоб не видеть короля, но играла только для него. Она выбрала одну из любимых мелодий, где тревожные ноты сменялись нежной грустью. На музыку были положены слова, но исполнить песню девушка никогда бы не решилась. Ведь то была баллада о ее любви к Дайрицу, и даже Эдан не слышал этих строк.

Впрочем, и без слов мелодия произвела сильное впечатление на присутствующих, включая сантэрского музыканта и, главное, Валтора.

Окрыленная успехом, Тэсса совсем забыла, что собиралась уходить, но маркиза бесцеремонно напомнила ей об этом. Пришлось скрепя сердце попрощаться с королем и покинуть вечер. В провожатые она выбрала Морана Тьерна. Во-первых, потому что он вызывал меньше неприязни, чем другие поклонники, во-вторых, кто угодно лучше Табрэ в качестве провожатого.

— Жаль, что вы покидаете нас, энья Лотэсса, — король, кажется, искренне сожалел о ее уходе. — Тем более теперь. Надеюсь, нам еще представится возможность насладиться вашим талантом.

— Только не на моих вечерах, — шепот маркизы напомнил Тэсс шипение змеехвостого чудовища.

— Ваше величество, простите мою дерзость, но это совершенно невозможно! — Истен Тинквелл, казалось, пребывал в отчаянии.

— Для меня нет невозможного, — Йеланд снисходительно улыбнулся советнику по военным делам. — Или вы забыли битву при Латне?

— Я не сомневаюсь в полководческих талантах вашего величества, — поспешил заверить Тинквелл. — Но, позвольте заметить, что одно дело выиграть битву, пусть даже с превосходящими силами противника, и другое — рискнуть собственным войском. Поверьте, даже конным рыцарям не вынести похода по дорогам, развязшим от грязи и снега. Не говоря уже о пехоте. А дожди, ветра и холода…

— Не ваша забота, — Йеланд махнул рукой, прерывая стенания старого полководца. — Если будет нужно дороги останутся сухими хоть до следующей весны.

— Но вы не властны над погодой! — эн Тинквелл смотрел на своего короля, как на безумца.

Бедняга, его даже можно понять. Откуда советнику знать, сколь удивительного союзника обрел его монарх? И пусть их последняя встреча не задалась, и с той поры Йеланд даже про себя не величал Странника иначе как Изгоем. Но когда дело коснется войны, тот просто не сможет отказать.

У Изгоя черная душа, для него нет ничего милее, чем сеять смерть, страх и ненависть. Дэймора забавляли и радовали самые низкие людские страсти, а где как не на войне самое место для худших проявлений человеческой природы?

Так что на этот раз им незачем ссориться, сделка выгодна обоим. Изгой получит великолепное развлечение, а Йеланд объединит под своей властью два величайших государства Доэйи и вернет себе Лотэссу.

И все же король никак не решался вызвать Странника. Без конца повторяя в уме аргументы взаимной выгодности войны против Дайрии, Йеланд не мог найти в себе силы изложить их Изгою. Но он обязательно это сделает. Возможно, прямо сегодня. Вот только спровадит зануду-советника.

А Тинквелл, меж тем, не унимался:

— Кроме того, вы должны учитывать ситуацию во Фьерре. Непонятная болезнь косит людей на севере провинции. Неужели мы рискнем нашими лучшими воинами? Эпидемия может нанести армии худший урон, чем самые сильные противники.

— А нельзя как-нибудь миновать зараженные земли? — нетерпеливо перебил Йеланд. — Почему бы не повести войско другой дорогой?

— Но ваше величество, — советник вновь смотрел на короля, как на сумасшедшего. — Нельзя оказаться в Дайрии, минуя Фьерру. Если вам будет угодно взглянуть на карты…

— Оставьте! — он досадливо махнул рукой. — Нет, так нет. Я с этим разберусь.

Точнее, Изгой разберется. Что ему стоит высушить дороги, вернуть покинувшее Элар летнее тепло и прекратить вспышку неизвестной болезни во Фьерре? И, кстати, давно пора вызвать Дэймора хотя бы для того, чтобы разобраться с этой гнусной заразой.

Первое донесение об эпидемии во Фьерре король получил две недели назад. Йеланд отослал гонцов, полагая, что подобные дела стоит решать на местах, а не обременять ими монарха. Не прошло и недели, как его побеспокоили вновь, на этот раз один из старших советников, лепетавший что-то насчет карантинных застав, финансовой помощи и снижения налогов для пострадавших от болезни. С трудом подавляя раздражение, Йеланд велел советнику действовать на свое усмотрение и применять меры, которые он сочтет необходимыми.

Но даже после этого его не оставили в покое. Три дня назад в королевские покои ворвался Нейри. Принц даже решил нарушить обет молчания, хранимый больше месяца. Его высочество соизволил заговорить со старшим братом и монархом, но только лишь затем, чтоб забросать его обвинениями и упреками. А чего он ждал от короля? Чтоб тот лично отправился в зараженную Фьерру и стал бы держать за руку каждого захудалого дворянина, провожая за Грань?

Нейри требовал выслать лекарей из Вельтаны, не давая себе труда подумать о последствиях такого шага. Только законченный идиот стал бы рисковать здоровьем короля и придворных, лишая их лучших врачей, ради каких-то провинциалов, которые все равно обречены. Да и что за беда, если несколько фьеррских родов вымрут до последнего? Их замки и земли можно будет обратить в собственность короны или раздать верным людям. Разумеется не просто так, а за весомые услуги, оказанные династии Ильдов.

Но Нейри, конечно, имел на этот счет совсем иное мнение. Единственным разумным зерном в словах брата была мысль о том, что если не остановить болезнь, рано или поздно она доберется до Муаны, а там и до столицы.

Вот этого уже допускать нельзя. А потому стоит, не мешкая, обратиться к Изгою, чтоб он исправил положение.

— Эн Тинквелл, я вас выслушал, — король и не думал скрывать раздражение в голосе. — Вы свободны.

— Но, ваше величество, вы же сами меня вызвали. И мы толком ничего не обсудили, — военный советник говорил торопливо, не без оснований опасаясь, что его сейчас выставят за дверь.

— С вами невозможно обсуждать планы будущей кампании, — поморщился Йеланд. — У вас одни отговорки да опасения. Ступайте.