Он улыбнулся. Дни, которые проводит на свободе Катерина, сочтены. Маленькая муза будет там, где ей положено быть, – у ног своего Композитора, и, может быть, с ее помощью Ник создаст новый шедевр...

Продавщица терпеливо смотрела на девушку в норковой шубе. Наверное, хорошо одетая покупательница может позволить себе это платье.

Катерина держала в руках черную мерцающую ткань и не могла решиться. Да нет, это было просто невозможно: отдать двести семьдесят долларов за вечернее платье, в котором нет нужды. Но наряд был так хорош! Длинное и эластичное, оно заключило бы Катерину в свои объятия от плеч до щиколоток, а в небольшом оригинальном вырезе виднелась бы соблазнительная грудь. О, какие мысли, Катерина! Раньше у тебя не было желания выставлять себя напоказ.

Катюша расстроенно выпустила платье из рук.

– Нет, – сказала она. – Думаю, мрачновато. Черный цвет не для меня.

– Что вы! – не согласилась продавщица. – Для вас! Очень эффектно. Черный цвет – фаворит сезона. А с вашими синими глазами... Но надо примерить! Вон там примерочная. Когда вы его наденете...

– А нет поярче – белого или красного? Такого же фасона, – попыталась схитрить Катя, чтобы отвязаться от назойливой продавщицы.

Та мгновенно утратила интерес.

– Нет, – холодно процедила она, – только черный.

Катерина бросила тоскливый прощальный взгляд на манекен, который был облачен в такое же платье, и вышла из магазина.

Тут же к прилавку подошел высокий парень, который до этого с подозрительной, трансвеститской заинтересованностью рассматривал женское белье в соседнем отсеке.

– Платье. То, которое хотела купить девушка, – властным тоном приказал он.

В продавщице снова проснулась жажда жизни. Она засветилась приветливыми огоньками, задвигалась, задышала.

– Пожалуйста. Она и не собиралась покупать его.

Очевидно, финансовый кризис. Но совсем не дорого, двести семьдесят долларов, роскошная французская ткань, чудное декольте, прекрасный...

– Заверните.

Не переставая улыбаться, девушка выхватила откуда-то плоскую перламутровую коробку, сложила в нее платье, завернула коробку в бумагу и соорудила сверху кудрявый бант.

– Вот. Это будет чудесным подарком. Спасибо, до свидания.

Парень в длинном черном пальто забрал коробку и, даже не взглянув на сияющую продавщицу, направился к выходу.

– Хам. Мог бы и поблагодарить, – коброй прошипела вслед девушка.

«Когда же, когда же у меня будет много денег?» – думала Катерина, ловко маневрируя в толпе. Ей приходилось сдерживать себя, чтобы не сбиться с неторопливого прогулочного шага на встревоженную рысь женщин, которые спешили домой к кастрюлям и стирке. Катерине было незачем спешить, она шла с работы и дышала воздухом. Дома ее ждали унылые стены, черно-белый телевизор, порция немецкого с щедрым соусом из английских идиом, убойная доза аэробики (чтобы не распускаться), ванна с морской солью и телефонный разговор с Орысей. Все это могло подождать, и Катерина шла спокойно, размышляя, почему в ее жизни фигурирует такое ничтожно малое количество стодолларовых купюр. Платье взволновало, хотя она понимала: вечерний наряд – не самый необходимый предмет в ближайшее время. Сердце, как обычно, презрительно отметало в сторону веские аргументы рассудка и коварно призывало растратить зарплату в один миг.

И снова Ник появился незаметно и заставил Катерину вздрогнуть. В его руках была большая коробка в золотистой бумаге с пышным бантом. Он протягивал ее Кате.

– Любовь – недуг. Моя душа больна томительной, неутолимой жаждой...[3]– сказал Ник, и, прежде чем Катерина успела сообразить, она автоматически приняла коробку.

– Что это? – спросила она, начиная волноваться.

– Новогодний подарок, – тихо и скромно ответил Ник.

– Да, но... «Новый год давно прошел!» – закончила она мысленно.

– Но тогда мы еще не были знакомы, – ответил музыкант на ее мысленное возражение.

– Но мы и сейчас еще не настолько знакомы, чтобы я принимала от вас подарки!

– Разве? – удивился Ник. – А у меня такое чувство, что я знаком с тобою, Катя, дольше, чем живу на свете.

Катя молчала. Композитор! Личность таинственная и загадочная. Как себя с ним вести?

– А что здесь? – с плохо скрываемым любопытством спросила Катя.

– Платье. Которое ты рассматривала в магазине.

– Ты ведь хотела его. Помнишь фильм «Девять с половиной недель»?

Катя улыбнулась:

– Да, Ким Бесинджер выбрала шелковый платок, а Микки Рурк ей его купил! Но ведь платье такое дорогое! И мне не нравится Рурк. Я не могу принять этот подарок.

– Не принимай, – легко согласился Ник и потянул коробку из Катиных рук. – Отдадим кому-нибудь. Хотя бы вот этой женщине...

– Нет! – закричала Катерина, цепляясь за подарок, который едва не перекочевал в руки бабки-алкоголички. Бабушка напряженно наблюдала за препирательствами молодежи плотоядным взглядом хищного зверька. – Нет! Оно мое!

Катя прижала коробку к груди и заботливо поправила бант. Потом она с улыбкой подняла голову и замерла. Ник исчез. Он исчез так же бесшумно и внезапно, как и появился.

Девушка разочарованно повертела головой, вздохнула, достала из сумки пакет, осторожно втиснула в него свое драгоценное платье и отправилась домой. Сердце возбужденно колотилось, щеки пылали, глаза сияли радостью. «Еще парочка таких дурацких выходок, – думала она, – и я влюблюсь в него. Изображает из себя Джеймса Бонда – растворяется в толпе. Он обаятельный. Красивый. Непредсказуемый. Сейчас я буду примерять платье».

Стелла осторожно натягивала чулки. Расстояние от ступни до бедра казалось непреодолимо длинным. За эти чулки-«хамелеоны» она отдала целое состояние.

Стелла не считала себя проституткой. Просто она оказывала услуги знакомым мужчинам и получала за это вознаграждение. Бывают женщины, которые имеют нескольких любовников. Пусть им не оставляют стыдливо зеленые купюры на комоде, но ведь они получают их эквивалент – подарки, наряды, духи. Лучше брать деньгами.

Сегодня вечером к ней должен был прийти Леня Кочетков. Стелла обслуживала его уже два года, и он умудрялся доставлять ей удовольствие – ей, потерявшей вкус к сексу с тех времен, когда секс стал обязанностью, необходимостью, способом заработка.

Милый Леня, веселый, шустрый, энергичный. Он бывает нечасто, лишь в те дни, когда ссорится со своей постоянной девочкой или когда она болеет. Друг Леонида, Виктор Терентьев, бывает гораздо чаще. Но лучше бы он этого не делал. Большой, тяжелый, требовательный, с блестящими шоколадными глазами, он не подарит ни единого цента из своей долларовой купюры, он будет обрабатывать на кровати Стеллу до тошнотворного чувства в груди.