«Никогда не бойся удара, – учил ее, усадив за руль, парень, – главное – предчувствовать его и правильно сгруппироваться, как при прыжке в воду».

И Вероника, визжа от восторга, врезалась в очередной сугроб. Чувство легкости и ощущение безнаказанности тогда переполняли ее. Пустая дорога в морозный солнечный день, а в руках – чужая машина, владелец которой свято уверен в том, что сейчас она в мастерской и ей ровняют помятое крыло, будоражили кровь.

Это зимнее видение пронеслось в голове у Вероники за те мгновения, пока она мчалась на киоск, моля лишь об одном, чтобы в нем никого не оказалось. На окошечке стояла надпись «закрыто», но попробуй разгляди – в глазах пестрело от ярких упаковок.

«Волгу» дважды подбросило на бордюре, и машина, вскочив на тротуар, смяла капотом жестянку киоска. От удара посыпалось стекло, а вместе с ним разлетелись пачки, упаковки, старательно выведенные маркером ценники. За мгновенно исчезнувшей преградой Вероника увидела то, что боялась увидеть – перекошенное страхом и болью лицо киоскерши.

Редкие прохожие шарахнулись от места аварии.

Когда страх парализует душу, единственное спасение – не думать, не рассуждать и не терзаться угрызениями совести. Что случилось, того уже не изменить! Надо делать то, что собралась делать, что уже сотни раз прокручивала в мыслях. Вероника действовала, как запрограммированная. Угонщица вырвала ключи зажигания, опустила на глаза сбившуюся от удара кепку, потянула ручку и саданула плечом в дверцу. Жестяной киоск смялся легко, словно был сделан из бумаги – замок в дверце машины даже не заклинило.

Вероника, ссутулившись, нагнув голову, пробежала между застывших от испуга и удивления пешеходов, завернула за угол. Она сбила с ног, зацепив плечом, зазевавшегося мальчишку, но даже не задержалась, чтобы оглянуться, тут же нырнула в низкую арку дореволюционного дома. Девушка, вжавшись в простенок, сорвала с себя кепку, сбросила плащ, тряхнула головой, и длинные густые волосы разлетелись по ее широким плечам. Одежду Вероника затолкала в черный пластиковый пакет и тут же вновь вернулась на улицу. Оглянулась, бросив прощальный взгляд в темный тоннель низкой арки.

Сбитый с ног парень уже поднялся и показывал рукой с загнутым пальцем на только что показавшуюся Веронику – двое решительно настроенных мужчин нетерпеливо смотрели на него.

– Куда?! – прокричал один из них.

– Он во двор, во двор… – от волнения голос срывался.

Мужчины бросились в арку, их топот отразился эхом в узком пространстве. Парень подул на содранную в кровь ладонь и окликнул проходившую мимо него высокую, угловатую девушку:

– Эй! Погодите.

– Да, – вздрогнула Вероника и покосилась на свой мешок, не торчит ли из него рукав или стальная линейка.

– Вы его видели, мужчина в черном плаще бежал? – испуганно спросил парень.

– Ну да… бежал. А что?

– Не ходите туда, он, говорят, человека задавил, – парень с опаской посмотрел на перекресток, за углом слышались крики, скрежет металла, хруст стекла.

– Но мне туда надо, спешу. Я не буду смотреть на кровь. Спасибо, что предупредили, – Вероника сама удивилась тому, что нашла в себе силы благодарно улыбнуться.

– Я не пойду смотреть, – прошептал парень, глядя вслед странной мужеподобной девушке, заворачивавшей за угол.

У разбитого киоска толпились люди, несколько мужчин пытались оторвать погнутую дверь, из-за которой слышались стоны.

– Сейчас мы тебя достанем, держись.

– Что с тобой? Цела?

В ответ звучали лишь нечленораздельные стоны.

На помощь добровольцам подоспели два милицейских сержанта. Дверь с грохотом полетела на асфальт. Из киоска вынесли девушку с переломанными рукой и ногой, бережно уложили ее на грубые джутовые мешки, принесенные вьетнамцем из соседнего киоска. Киоскерша скосила глаза и, лишь только увидела свою истерзанную, кровоточащую плоть, тут же, охнув, потеряла сознание.

Молодой парень в джинсовой куртке уже накладывал на ногу пострадавшей резиновый жгут. Открытую автомобильную аптечку держала в руках его подруга – она отворачивала лицо, боясь увидеть кровь.

– Нашатырь ищи!

«Это же я ее чуть не убила», – подумала угонщица.

Еще не зная, правильно ли она поступает, Вероника, вместо того чтобы убегать, присела на корточки рядом и вытащила из аптечки упаковку с ампулами. Она раздавила сильными пальцами хрупкое стекло, поднесла марлевую салфетку к лицу молоденькой киоскерши. Едкий запах нашатыря ел Веронике глаза. Раненая девушка вздрогнула, но глаз так и не открыла.

– Расступитесь, – в сопровождении лейтенанта ГИБДД медики пробирались к лежавшей женщине, они и занялись киоскершей.

– Не расходитесь, нужны свидетели. – Лейтенант посмотрел на Веронику. – Вы видели, как все произошло? – В руке у него были документы на машину Карла.

– Да.

– Он даже не тормозил, – услышала голос за спиной Вероника.

– Врезался и убежал, – зазвучал тонкий писклявый старушечий голосок, – даже не посмотрел, что с ней сотворил, урод… Вот только лица его я не рассмотрела. Пьяный, наверное, вот морду от людей и прятал…

– Вы лицо его видели? – лейтенант заставил Веронику подняться.

– Пожилой, солидный, волосы седые. На артиста похож…

– В черном плаще, – подсказал кто-то.

– Он пьяный был?

– Вроде нет, бежал ровно, быстро. Шок, наверное пережил, вот и побежал. Мне кажется, он вернется.

Мимо пронеслась милицейская машина с мигалкой, но вопреки ожиданию любопытных скрылась на соседней улице.

– И там что-то случилось… Может, он того, свихнулся… – предположила старушка, – теперь там чудит.

– Идем, если он там, вы его сможете опознать. – Лейтенант повел Веронику к перекрестку, следом за ним шли два сержанта пэпээсника. – Я думаю, вы правы, шок.

Сержанты, топтавшие этот квартал каждый день, думали иначе. Девушку из киоска знали хорошо, не раз захаживали к ней погреться, чайку с халявным печеньем попить, «позаимствовать» сигареты.

– Урою падлу, пьяный он был, – успел сказать сержант напарнику, и в этот момент Вероника увидела Карла и выкрикнула:

– Вон он! Держите его! – И отступила за спины милиционеров…

* * *

Павел Глазунов покинул бельведер сразу после того, как третий раз нажал на спусковой крючок. Спустившись на чердак, он бросил в футляр три пустые гильзы, провод с микрофоном и наушником, разобрал винтовку. У него перед глазами все еще стояла картинка – блестящая оцинкованная крыша и фигура бегущего по ней приземистого парня в черной маске и с кейсом в руке.

Кейс Глазунов признал сразу, именно его нес с собой пожилой мужчина, чью жизнь он, Павел, оборвал выстрелом. Обычно Глазунов, стреляя с позиции, уже не задавался вопросами: «почему?», «зачем?» и уж тем более «за что?». Нажимал на спуск, сосредотачиваясь лишь на цели, как в тире или на полигоне. За сегодняшнюю работу он поставил себе «отлично» – три цели, три патрона. Разве что немного помедлил с последним выстрелом, его смутило поведение парня с кейсом. Явно у того все пошло наперекосяк, лишь только он очутился на крыше – замер, уставившись на глухую стену соседнего дома, затравленно оглянулся.