вот называешь их одичалыми. Думаешь, что они впали в первобытную дикость после катастрофы. Но это не так. Они были такими всегда. Их уже давно воспитала улица, а не вечно занятые родители или добрые книги, которых они никогда не читали. А улица совсем не ценит вежливое дружелюбие.

— Так что ж они тогда друг друга... — Иван не договорил, наблюдая за тем, как я медленно склонил голову на бок. И понял мой скепсис, покосившись на один из сгоревших бронетранспортёров который врастал в асфальт недалеко от витрин книжного магазина. Вокруг которого валялось несколько ветхих скелетов. — А... Ну да...

— Да. И друг друга они тоже грызли во весь рост, как видишь. Выжили те, кто был достаточно хитёр, чтобы не лезть на передовую. И в то же время достаточно силён и беспринципен, чтобы не голодать.

— А как же... — Пацан глянул на Киру и быстро отвёл глаза.

— Да чё... Правильно Шутник говорит. — Киру ничуть не смутили мои заявления. — Так и выживали. Либо тебя сразу ссут, либо приходится драться. Или драпать. Голой задницей на танк прыгать — тоже ни к чему. Только если ты не один, а в банде типа шмелей — то там нужно всё время доказывать, что ты не лошара. Иначе вон сразу запрягут, как этих малолеток. А своих трогать не получается. Поэтому такие уроды и отрываются на тех, кто вообще не может за себя постоять.

— Шмелей?

— Тебе ещё многое предстоит узнать о мире за пределом Садового кольца, юный москвич... Пойдёмте уже. По дороге расскажу.

Пока я устраивал Ивану небольшой политпросвет, мы добрались до противоположной стороны улицы и прошли дворами до одного из неприметных переулков между двумя Арбатами. Здесь вокруг были только невысокие жилые домики и невзрачные конторки.

— Вот сюда. В полуподвале должно быть нужное помещение.

— И чё здесь было? — По дороге Кира не перебивала мой рассказ о современных реалиях и теперь с недоумением уставилась на один из самых обыкновенных старых жилых домов. Приглядевшись к ближайшему подъезду, она прочла табличку возле двери. — «Нотариус»... Зачем нам нотариус? Там бумажки одни. Да и те уже сожгли, наверное...

— Соседняя от нотариуса дверь. Но она, скорее всего, заперта. Поэтому — через окно.

Заглянув в подъезд, девчонка всё-таки прочла надпись на соседнем офисе:

— «ФСС Москвы»... Это чё?

— Фонд социального страхования? — Предположил Иван.

— Федерация самолётного спорта.

— Че-е-его-о-о?

— Чего слышала. Давай лапу.

Подтянувшись, Кира залезла в окно следом за мной и огляделась:

— Какие тут, нафиг, самолёты в центре Москвы?

Вокруг действительно была только пыльная мебель, да разбросанные истлевшие документы. И ещё разбитый стеклянный шкаф с перевёрнутыми кубками и разбросанными медалями.

— Тут никаких. Все за городом. Да и там, наверное, уже ни одного целого. Но тут есть учебная экипировка. — Я шагнул в соседнее помещение и почти сразу обнаружил то, что искал среди разбросанного по учебному классу барахла. — И, по совместительству, наш транспорт в обратную сторону.

— Я ещё не понимаю, в чём твоя идея, но она мне уже не нравится... — Девчонка попыталась проследить за моим взглядом, чтобы угадать, на чём я собираюсь выбраться из центра. И, увидев, что именно я вытягиваю из кучи тряпок и строп, замерла как вкопанная. — Нет. Нет-нет-нет-нет-нет-нет! Нет!!!

— Да. Любишь катать — люби и кататься. Только теперь я буду рулить.

— Ты чё с ума сошёл?! Да я ни за что... Да я никогда... Ты чё... — Только представив, что её ждёт, она побледнела. — Я ж говорила... Я не смогу...

— А тебе не нужно будет ничего делать. Только наслаждаться видом. И полётом.

— Ух ты, парашют! Настоящий? — Иван зашёл в комнату, держа в руках небольшой латунный самолётик, отвалившийся от какой-то награды. — Так вот зачем вам небоскрёб!

— Ё-моё... — Кира шагнула в сторону и присела на подвернувшуюся парту. — Это ты значит... С небоскрёба хочешь сигануть?

— По земле дороги нет. Под землёй без мотора и лампы — тоже. По воде против течения мимо шмелей далеко не уплывём. Остаётся только воздух. — Я, наконец, достал параплан полностью и начал проверять его целостность. — На этой штуке при хорошей погоде можно легко пару десятков километров пролететь. А сегодня погода хорошая. Именно та, что надо.

— Так вы что, уже сегодня... Даже не переночуете? — Отвлекаясь от своего самолётика, Иван заметно погрустнел. Очевидно, его совсем не радовала перспектива снова остаться в одиночестве на неопределённое время, испытав радость дружеского человеческого общения всего на несколько часов.

— Ты сам слышал, что ждёт наших союзников. Они, конечно, те ещё жуки... Но их помощь нам ещё понадобится. Нужно успеть их предупредить. А завтра погода может стать нелётной. Прогноз нынче нигде не посмотришь. У тебя же в бункере интернета нет?

— Нет... — Покачал головой кремлёвский сталкер. — Хотя там вообще есть какие-то сетевые кабели. И соединение на компьютере настроено. Но через браузер никуда выйти не получается. Надо, наверное, точный адрес знать.

— А ты думаешь, что варщики правда могут сделать пушки? — Кира понемногу приходила в себя, смиряясь с неизбежным. — Из чугунных оград? Это же всё-таки не ножик к палке привязать...

— Из фонарей. Думаю, что от тех, кто сообразил, как собрать мет-лабораторию, всего можно ждать. И если это правда — им хватит и нескольких удачных выстрелов, чтобы разнести водную цитадель крюков на куски. Вместе с ними. Или снести картечью подкрепление. В любом случае... Даже если они просто научились делать порох — ничего хорошего от этого можно не ждать. Расклад сил изменится. И не в нашу пользу. Если с крюками ещё можно решить дело миром, то с союзниками шмелей я в переговоры вступать не намерен. Вот, подержи тут. А ты, Вано, вот за этот конец. И потяни.

— Но... Но вы же ещё вернётесь, да? — Приняв у меня стропу, паренёк послушно исполнил все распоряжения. — Или вы хотите потом сразу в Ульяновск?

— Или в Саратов. — Я начал складывать свою сторону парашюта. — Только сначала мне нужно устроить очную ставку с подводником, про которого мы рассказывали. Если он, конечно, пришёл в себя. Нужно прояснить некоторые вопросы...

— Но мы лучше не будем про тебя никому рассказывать. — Кира тоже натянула