Не за что, — ответил Торел. — Твоя нога ныла несколько дней, и в субботу на той неделе ты не смогла принять участие в забеге на сельской ярмарке. Ты была очень огорчена.

— Да, но теперь, когда я знаю... Торел, а были еще подобные случаи?

— Да, много раз.

— Ты их мне покажешь?

— Если захочешь. Но сейчас давай поговорим о другом. Как тебе твой новый дом?

— Просто изумительно! Как чудесно, когда над телом и душой не довлеет грех. Не понимаю, как я вообще могла быть непослушной, — ведь это всегда ранило Эль-Иона, меня и окружающих! Грех никогда не приносит пользы. Почему же я согрешала? Сейчас у меня такое же желание совершить грех против Эль-Иона, как на земле мне хотелось бы выпить галлон моторного масла — в этом нет ничего привлекательного, а только отталкивающее. Здесь нет никакой зависти, никакой подозрительности. Я просто не осознавала, насколько глубока тьма в окружающем меня мире и во мне самой. Она противилась тому, чтобы я стала такой, какой меня видит Христос. У меня такое чувство, как будто я была спасена с тонущего «Титаника». Спасена Эль-Ионом и тобой, мой друг.

В знак благодарности за признание его роли Торел кивнул головой.

— Я всегда говорила, что инвалиды будут особенно рады небесам, — сказала Дэни. — И это, несомненно, так. Но до этого момента я не осознавала, что сама была искалечена эгоизмом, предубеждениями, жалостью к себе... Я была искалечена расовыми предрассудками по отношению ко мне, и моими — по отношению к другим; искалечена тем, что видела эти предрассудки там, где их не было; искалечена безразличием ко многим вещам, которые были важны для Эль-Иона. Сейчас я чувствую, что освобождена от самой себя и могу быть той, кем предназначил мне быть Эль-Ион. Теперь не вселенная вращается вокруг меня, а я вокруг Эль-Иона. Он — мой центр притяжения.

— Хорошо сказано, дочь Евы. Некоторые люди говорили мне, что этот мир не такой, как они ожидали. Ты тоже так считаешь?

166

— Конечно. Я не думала, что смогу ходить здесь по грязи, хлюпая по ней своими туфлями, — Дэни долго и радостно смеялась, наслаждаясь этим ощущением и высматривая впереди очередную лужу. — Я уже прошлась по лугам и лесам, которых на земле не могла даже представить. Но, по правде говоря, я редко думала о небесах. Они казались чем-то очень далеким.

Торел смотрел на Дэни, явно не понимая ее.

— Если бы я знала, как здесь прекрасно, то думала бы о небесах ежечасно. Теперь я понимаю, почему те, чей разум всегда сосредоточен на небесном, — самые верные служители Эль-Иона на земле. Источник их убеждений, ценностей и надежд был здесь, а не в том мире. Слишком часто я считала, что земля — это реальность, а небеса — что-то нереальное. Теперь же я вижу, что небеса реальны и материальны, а земля кажется неосязаемым, мрачным низшим миром.

— Многие люди, — сказал Торел, — удивляются, обнаружив, насколько небеса материальны.

— Да, они материальны, но только в самом хорошем проявлении, без чего-либо дурного. Может, именно поэтому мне нравится хлюпать туфлями по грязи. Я думала, что мы здесь будем просто духами.

— Эль-Ион создал вас как прах и дыхание, тело и дух, — сказал ангел, — такова сущность человека. Здесь вы не перестаете быть людьми. Наоборот, вы становитесь настоящими людьми, каким Он вас и задумал. Там вы ели, здесь — пируете. Там вы ходили, здесь — бегаете. Там вы хихикали, здесь — смеетесь. Этот мир материален потому, что создан для вас, а вы — не только физические, но и духовные. Если же это место приготовлено для людей, как вам пообещал Плотник, то оно может быть одновременно духовным и физическим. Твое старое тело было уничтожено грехом и смертью. Впоследствии ты облечешься в воскресшее тело, но сейчас находишься в теле временном, которое позволяет обитать в этом мире в ожидании обретения тела вечного. До воскресения ты не будешь совершенной, но ты всегда была и будешь человеком.

Кларенс уехал из дома рано. Он решил позавтракать в одиночестве, чтобы спокойно поразмышлять над происходящими в его жизни событиями.

По дороге в ресторан его мысли витали на другой планете. Миссисипи пятидесятых — место, которое он так любил и

167

ненавидел, которое всегда было и никогда не было его домом. Этот незабываемый вид навсегда запечатлелся в памяти Кларенса — среда обитания третьего мира: ни стекол в окнах, ни водопровода, ни электричества, где многие черные и немногие белые были безграмотными и недоедали. Походы в туалет на улицу были для него таким же обыденным делом, как сейчас

— выбор компакт-дисков для детей. Многие не могли себе позволить даже посетить врача.

В те дни Миссисипи был самым медлительным местом на Божьей голубой планете. Когда вы заходили в магазин и прохаживались между полками с бутылкой минералки в руках и десятью центами в кармане, дружелюбный Гомер Пайл за прилавком часто начинал вас подгонять вопросами типа: «Собираешься купить содовой, да?»

Именно в Миссисипи Кларенс пришел к убеждению, которое впоследствии ему было очень непросто изменить: американская мечта — это мечта белых. Дело в том, что в Миссисипи, как нигде на Юге, на всех мечтах «наглых негров» стоял жирный крест.

Не все воспоминания о Миссисипи были плохими — большинство из них было приятными. Кларенс помнил передвижные магазины, которые обычно размещали в автофургонах. Белый водитель сигналил, извещая о своем прибытии, и сразу же, как из-под земли, появлялась толпа босоногих детей. В их домах не было холодильников, поэтому мороженое было особым деликатесом. Кларенсу больше всего нравился плоский пряник

— двадцать сантиметров в длину и десять в ширину, — посыпанный тонким слоем сахарной глазури. Когда ты бедный, количество важнее качества: чем больше, тем лучше. Два таких пряника можно было купить всего за пять центов! Кларенс делил один с Дэни, а второй они приберегали, чтобы съесть ночью под одеялом. В темноте пряник всегда казался вкуснее.

Кларенс въехал на стоянку возле