Дэни опять обняла Фелицию. Хотя их разлука была недолгой, ей не терпелось воссоединиться с дочкой.

— Ты сможешь поговорить с ней на пире в вашу честь, — сказал Плотник, — но сейчас Мое время побыть с ней. Ты же знаешь, что Я имею первое право на нее. Ты любила ее всего пять лет, а Я — еще до сотворения вселенной.

Дэни смотрела, как они вместе уходят: ребенок, настолько маленький, что для него каждая деталь этого места была чудом, взывающим к исследованию; и Бог, настолько большой, что Его взаимоотношения с каждым из Его детей были неповторимы, каждая беседа самобытной, каждое предопределение уникальным.

К Дэни подошли Зеке и Нэнси.

— Наконец, у меня появилась возможность поговорить с вами, — сказала Дэни. — Я знаю, что между нами есть какая-то особая связь, но что это за связь? Кто вы?

— Мы твои прадедушка и прабабушка, — сказала Нэнси с нескрываемой гордостью, — Фелиция — наша праправнучка. Мы наблюдали за вами, радовались и молились о вас, ожидая, когда вы присоединитесь к нам в этом великом облаке свидетелей.

— Я — дедушка твоего отца Обадиа, — сказал Зеке. — Он никогда не знал меня. Я умер, когда моя Руфь, мать Обадиа, была еще маленькой. Меня продали, разлучив с моей Нэнси и Руфью. Я больше ни разу с ними не виделся до тех пор, пока не попал сюда. Я решил сбежать и найти их, но когда уже почти добежал до железной дороги, меня догнали ищейки. Некоторые из преследователей были очень хорошими белыми людьми. Скоро я тебя с ними познакомлю. После этого...

— Зеке, дай девочке устроиться! — сказала Нэнси. — У нас

157

еще будет масса времени для историй и знакомств. Банкет уже готов, а ты, как всегда, болтаешь попусту.

Зеке и Нэнси улыбались во весь рот.

— Похоже, у нас будет общий банкет с двумя почетными гостями, — сказала Нэнси. — Конечно, если ты не возражаешь против того, чтобы разделить всеобщее внимание с Фелицией.

— Возражаю? Это будет просто чудесно!

Когда они выходили из «родильного зала», подошел какой-то мальчик и остановил Дэни. С тех пор как она видела это лицо в последний раз, прошло два года. Но тогда оно было истощенным и встревоженным, а высохшее тело мальчика было утыкано пластиковыми трубками. Теперь же он выглядел намного здоровее самого здорового человека на земле.

— Бобби!

Дэни обняла мальчика так крепко, что даже испугалась, не навредила ли она ему. Но проблем с повреждениями здесь явно не существует.

— Тетя Дэни! Я услышал о вашем прибытии, и так рад видеть вас.

— Я тоже, Бобби, я тоже! — Дэни посмотрела на Зеке и Нэнси. — Бобби мой племянник, сын моей сестры Марии. Он умер от лейкемии два года назад. Он... Зачем я это рассказываю? Вы же все это знаете.

Они рассмеялись.

— Ах, Бобби. Помнишь, как за несколько дней до смерти ты сказал своей маме, что видел ангела? Это для нее было так важно! Ты сказал, что видел чернокожего ангела. Помнишь?

Бобби засмеялся и прильнул головой к груди Зеке, зная, что его прапрадедушка не упустит случая рассказать очередную историю.

— Тот, кого он принял за ангела, — Зеке с притворной гордостью выпятил грудь, — был я! Бобби увидел меня через дверь в небеса в тот момент, когда мы молились о нем.

— Эль-Ион дал мне и Зеке великое обещание, — сказала Нэнси, обращаясь к Дэни, — Он сказал: «Вы были верны Мне. Поэтому в каждом поколении ваших потомков будут те, кто последуют за Мной, и вам будет оказана честь приветствовать их у входа в Мой мир».

Дэни держала Бобби за руку, не отрывая от него глаз.

— Ах, Бобби. Мы так долго и усиленно молились о тебе. Было так тяжело потерять тебя. Как я хотела бы, чтобы твоя

158

мама увидела тебя хотя бы на минуту.

— Я могу видеть ее, — сказал Бобби. — И мы скоро снова будем вместе. Время здесь летит очень быстро, потому что нужно так много сделать, так много увидеть и узнать.

— Бобби, — сказала Нэнси, — проводи тетю Дэни на ее банкет. Мы скоро тоже придем. Но вначале нам нужно кое-что сделать.

Вспоминая прошлое и смеясь, Дэни и Бобби ушли, а Зеке и Нэнси преклонили колени, чтобы помолиться об одном из своих потомков, которого они в этот момент видели сквозь дверь. Это был большой человек с большой болью в сердце.

Стоял чудесный осенний день: синее небо, зелень листвы и яркое солнце. Но в душе Кларенса царил поздний ноябрь с его промозглой унылостью без теплых огней Дня благодарения. И все, что он видел впереди — только промозглый декабрь без Рождества и Новый Год без надежды.

Где то стократное благословение, о котором всегда твердил пастор Терлок? «Если вы усердно трудитесь, молитесь и читаете Библию, то все будет складываться как надо». Кларенс так и делал. И ничего не получилось.

Игра пошла не по правилам, и результат не в его пользу. Если бы это сделал человек, то Кларенс мог бы привлечь адвокатов, чтобы доказать свою правоту и востребовать компенсацию. Но Бог не отчитывается перед людьми.

«Ты двигаешь нас как пешек на шахматной доске. Мы страдаем, а Ты сидишь, откинувшись на спинку трона, и наши боли Тебя ничуть не волнуют».

Кларенс провел около часа со своим отцом в гостиной. Старик слушал старые пластинки с записями любимых эстрадных исполнителей. Нэт Кинг Коул, Брук Бентон, Бен Кинг, Джонни Матис исполняли мелодии, от которых становилось печально и в то же время хорошо. В грусти есть какая-то скрытая радость и надежда — Кларенс видел это в глазах своего отца.

— Да, эти ребята знали, как нужно петь, — сказал Обадиа.

Кларенс ощущал только опустошающую печаль без радости

и надежды. И от музыки ему не стало легче — она еще глубже затянула его в черную