Я понятия не имел, сколько людей попало под внушение Иггельда во время первого эксперимента. Вырисовывалась нерадостная картина: хотя излучатель сработал единственный раз, эти люди продолжали слышать хозяина на расстоянии и выполнять его волю, иначе как бы он заставил сталкеров нападать на Пригоршню или меня? Они каким-то чудом знали, чего хочет Иггельд и что ему может навредить.

Потому, выходя, я решил замаскироваться, попросил у Вуда бинт, замотал голову и половину лица, надел шляпу, завалявшуюся у Вуда камуфляжную куртку; штаны цвета хаки одолжил Алеша, и они пришлись впору.

Оружием снабдил Пригоршня, я взял АК, пистолет оставил свой, с глушителем. Вуд обвешался гранатами, магазинами забил разгрузку под завязку, прихватил коллиматорный прицел, два подствольника, кучу патронов к ним, пистолет-автомат «штайр» футуристического вида.

Пригоршня и его странная команда ушли полчаса назад. Я собрался быстро и ждал Вуда, подперев голову рукой и пытаясь запихнуть в себя омлет с мясом, Вуд с топотом носился по владениям и причитал, едва выходил в зону слышимости:

– На кого я «Титаник» оставлю, а? Столько лет! Столько сил вложено! Да что там сил! – Он остановился, как плохой актер на сцене, и махнул рукой, разыгрывая спектакль для единственного зрителя – меня, затем схватился за рубаху, словно собрался ее разорвать. – Я душу сюда вложил! Этот бар – и друг мой, и напарник, и жена!

– Так не иди, я сам справлюсь. – Я отхлебнул чая с мятой.

Вуд развел руками:

– Я обещал. Да и смысл? Все потеряло смысл, когда эти черти, – он с ненавистью глянул на дверь, куда полчаса назад ушел Пригоршня, – принесли мне дурные вести. Лучше бы я ничего не знал!

– Так забудь их слова. Честное слово, когда включат излучатели, ты ничего не почувствуешь. Никто ничего не почувствует.

– Но сейчас-то я знаю, – он протяжно вздохнул и покрутил на пальце связку ключей. – Долгие проводы – слезы… Или как там?

Я поднялся. Проспав восемь часов, немного отдохнул, но голова еще кружилась. Попытался поднять раненую руку, получилось чуть выше ключицы, что-то срослось неправильно.

– Вот уже почти час тебе об этом говорю.

Уходя, Вуд закрыл дверь в бар и повесил табличку: «Ушел. Когда буду, не знаю. Вход в бункер с другой стороны, через пробоину». Думал, он опять будет причитать, прощаясь со своим детищем, но ошибся: Вуд решительно сбежал на потрескавшуюся землю и зашагал прочь, ни разу не оглянувшись на баржу, я еле за ним успевал.

– Ты не забывай, что твой напарник – в голову раненый, ему вредны такие нагрузки.

Он остановился, повернул голову. Не ожидал от него такой прыти.

– Давай придумаем, кто тебя ранил… Предлагаю упыря. Только непонятно, почему мы не использовали «гематоген», чтоб заживить раны.

– Это вопрос, дааа… Придумал! Упырь снял мне кожу с головы и сожрал, теперь нужна пластическая операция.

– Так более правдоподобно, – кивнул он и спросил на ходу: – Правда, что ты аномалии чуешь и можно вот это вот, – он повертел гайку с белым матерчатым хвостом, – не бросать?

– Не бросай. Это и правда лишнее.

То ли Вуд мне верил, то ли был не настолько плохим актером, как хотел казаться. Я не заметил его подозрительности.

Ночью шел дождь, и земля под ногами размокла, мы старались ступать на островки травы, удобнее всего было в сосняке, где опавшая хвоя всегда была чистой.

Вуд пер танком и напоминал кабана в самом расцвете сил. Кто бы мог заподозрить толстяка в такой подвижности! Мы с ним ровесники, из него брызжет энергия, а я еле ноги волоку. И это при том, что в моем рюкзаке – только спальник и сублимированной еды на два дня.

– Пригоршня уже тут ходил, – поделился Вуд. – В Клин и из Клина.

– И я тут был, и тоже к Спруту наведывался за оружием. Так что места знакомые, хоженые.

– После всплеска все меняется…

– Согласен. Тише!

То ли почудилось, то ли я услышал голос, принесенный порывом ветра. Мы замерли, чтоб не шуршала одежда. Вроде ничего… И снова голос, еле-еле различимый, на грани слышимости. И непонятно, где именно находится говорящий.

– Предлагаю не прятаться, – прошептал Вуд. – Они ж не телепаты, и рентген в их головы не встроен, никто в мумие, которая тащится следом, Химика не узнает. Главное – не дергаться.

Голос прозвучал ближе. Скорее всего, мы просто разминемся. В лучшем случае увидим друг друга издали. Но все равно тревожно. Пригоршня говорил, что сталкеры, нападавшие на него под внушением, менялись, их глаза стекленели, они становились похожими на зомби…

А вот и троица сталкеров: два смутно знакомых плечистых бородача в банданах и низкорослый кудрявый хоббит со щеточкой черных усов. Где же я видел бородачей? Что, если в Институте?

Коротышка узнал Вуда, широко улыбнулся и шагнул навстречу, протягивая маленькую ладошку:

– Привет! Надо же! Что ты тут делаешь?

– Да вот, – он кивнул на меня и проворчал: – Салага в передрягу попал, теперь надо его выпроводить. Платит, вот и пошел, дела-то у меня в баре неважные.

На лицах встречных отобразилось то самое презрение, которое бывалые сталкеры испытывают к новичкам и залетным искателям приключений…

Бородачи, похожие на моджахедов, молча застыли, сканируя нас взглядами. Точно они из свиты Иггельда! Сейчас и проверим, узнают они меня или нет. Рука потянулась к пистолету.

– А вы тут какими судьбами?

И тут я увидел то, о чем говорил Пригоршня: коротышка завис, словно он – голограмма, глаза его остекленели, и он пробормотал невнятное:

– Мы тут ходим, ходим вот. Тут, да.

Похоже, они и сами не понимали, что делают. Зато я понимал: ищут меня, того не осознавая, потому и не могут ответить на вопрос.

– Удачи! – Вуд махнул рукой и зашагал прочь, я поплелся за ним, чувствуя себя под прицелом их глаз, рука сама легла на приклад автомата.

Как же хочется обернуться, но нельзя!

– Чего ты спишь? – заорал на меня Вуд и ударил себя по лбу, пришлепывая комара. – Тебе мало того упыря? По сторонам смотри, зелень пучеглазая!

В гневе он был убедителен, как строгий учитель, гоняющий старшеклассников.

Нам беспрепятственно дали уйти, значит, маскировка работает и встречных можно не опасаться. Меня узнают только близко знакомые из Института, Таня узнала бы точно.

– Ты здорово придумал, – оценил маскировку Вуд. – Видел, что с карликом стало? Он словно умер, и глаза – как у дохлой рыбины. Бррр! – он передернул плечами.

– Меня ищут, – прошептал я. – Знают, что жив. Зря в болоте полдня сидел. Сам Иггельд вряд ли выйдет на поиски, ему нужно восстанавливать излучатель, который я разворотил, а его рядовые солдаты не узнают, так что можно не осторожничать.