– Косматый не любит людей, у него на то свои причины.

Хозяин хижины увидел нас издали, но не узнал мое замотанное бинтами лицо. Я почти воочию видел, как он целится в нас через бойницу:

– Кто идет – стоять! Проваливайте, стрелять буду!

Я положил «калаш», поднял руки, а затем начал разматывать бинты на голове:

– Не узнал? Подожди, сейчас узнаешь. Это ж я, Химик!

Косматый молчал, продолжал целиться, ожидая, когда я сниму бинты.

– Ну, как теперь?

– Старый трухлявый пень, – прокричал Косматый, в избушке что-то загрохотало, заскрипели ступени, и по лестнице на землю спустился мужчина в рубахе цвета хаки и джинсах такого же оттенка, на его голове была охотничья шляпа с загнутыми полями.

Он ковылял к нам, слегка прихрамывая, правую половину его лица закрывали русые с проседью космы. Если бы не знал его лично, подумал бы, что это кукловод, очень уж он сутулился, так же подволакивал ноги.

Не знаю, что с ним когда-то произошло, почему половина его лица покрылась черной грубой кожей, нос сплющило, ноздри вывернуло, радужка глаза стала ярко-оранжевой. Правая рука мало напоминала человеческую: толстые пальцы, мохнатая кисть, собачьи когти. Косматый ни разу не говорил, что так его изуродовало.

Люди стали относиться к нему с осторожностью, зато мутанты приняли за своего и не нападали. Даже колосс его игнорировал.

Мы ковыляли к Косматому, и я видел, как напряжен Вуд, он готов был выстрелить в любой момент. Мы с Косматым обнялись, затем он улыбнулся на левую половину лица, правая безгубая часть его рта осталась неподвижной, и протянул правую когтистую руку, которую я пожал, а вот Вуд вскинул брови и уставился на руку-лапу с отвращением.

– Стремно, да? Заразиться боишься? Зря, оно не заразное.

Вуд пересилил себя, ответил на рукопожатие. Косматый сразу же потерял к нему интерес и обратился ко мне:

– Ты где пропадал столько лет? Я уж похоронил тебя.

– Лечился, – ответил я честно. – Как поживает мой броневик?

– Вспомнил наконец-то! – Косматый всплеснул руками. – Сдал в металлолом… Шутка. Жив-здоров. Соляру слил, масло поменял, ждет тебя много лет и стонет по ночам от тоски так, что все, кто проходит мимо, стреляются, им его горе передается.

– Спасибо. Проведи меня к нему, мы ему несем гостинец.

Вуд понял, о чем я, и поднял баклагу с солярой, покачал ею.

– А мне гостинец? Ты мне малость задолжал, – сказал Косматый укоризненно.

– Исправлюсь, – отшутился я, направляясь за косматым по болоту.

Малыша мы спрятали в сто лет назад заброшенной овощебазе, где сохранились огромные деревянные ворота и даже шифер не протек. Здание смотрелось странно, возвышалось над болотом. Стояло оно на пригорке, поросшем почерневшим мхом, куда вела однополосная асфальтовая дорога, выныривающая из болота.

Мы поднялись на холм вслед за Косматым, уже возле базы он хлопнул себя по лбу и убежал за ключом, а мы с Вудом остались под щербатыми зелеными воротами посреди болота и погибших деревьев, избушка Косматого словно плыла в желто-зеленом мареве испарений, в которых тонули ее ноги-опоры, и наш холм тоже плыл к неведомому берегу.

Вуд повел плечами и прищурился на заходящее солнце:

– Не нравится мне этот тип. Вдруг он стучать побежал? Ему можно верить? Вдруг он под программой?

– Нет, он эти места не покидает. Под влияние Иггельда попали только те, кто в тот момент находился поблизости.

– А что у него, – Вуд покрутил пальцами перед лицом, я пожал плечами:

– Не рассказывал. То ли влез куда-то, то ли это результат военных экспериментов, потому он и скрывается. Как бы то ни было, он парень хороший, хоть и рассеянный.

Заскрипели петли двери, скрежет застыл над болотом, где царило такое беззвучие, что стебель не шелохнется. Было слышно, как Косматый топает по деревянному полу. А еще мне показалось, что этот странный нелюдимый человек мне безумно рад, ведь ему одиноко здесь наедине с комарами и упырями.

Вернулся косматый спустя минут пять, показал огромный, под стать замку, ключ, наподобие ключа из сказки про Буратино, принялся открывать дверь, приговаривая:

– Честно, Химик, не думал, что ты вернешься. Думал, одичаю тут совсем, сам с собой разговаривать начал, ты ж знаешь, мне к людям нельзя. Прихожу к этому твоему броневику и говорю с ним, как с тобой…

Щелк! Ржавый замок покорился, Косматый снял его и когтистой лапой потянул створку ворот. Поддалась она неохотно, со скрежетом загребая траву, мох, мелкие ветки и сухие стебли травы. Наткнулась на камень, остановилась, пришлось помогать Косматому и открывать вторую створку. У этой провисли петли, и она закопалась в землю, но открывшегося пространства хватало, чтобы пройти внутрь. Я не спешил, пытался осмыслить странное ощущение.

Наверное, что-то похожее чувствует человек, который много лет бродяжничал и вернулся домой. И не в пустой дом, а в дом, набитый воспоминаниями. Солнце пронзало темноту, и в золотых лучах кружили мириады пылинок.

Просыпайся, Химик! Все это время ты не был собой, ты превратился в унылую развалину, пора возвращаться. Ощущая разливающийся по венам расплавленный металл адреналина, я переступил порог.

Пыль покрывала Малыша таким толстым слоем, что он не отражал солнечные лучи. Я провел рукой по кабине, сделанной из кузова вертолета, оставляя пять полосок от пальцев. Вот и здравствуй, мой старый друг и боевой приятель!

Под слоем пыли я разглядел на корпусе вмятины от пуль, заплаты от крупнокалиберной снайперки. Как и мы с Пригоршней, Малыш уже повидал жизнь, и его потрепало. Сколько приключений мы прошли вместе!

Косматый вошел следом за мной, Вуд остановился на пороге, и его огромная тень упала на броневик.

– Это гениально, – с придыханием произнес он. – Я бы такой хотел! Страшно спросить, во сколько он вам обошелся.

– Честно, уже не помню. Даже если вспомню, десять лет назад это были другие деньги.

– Где ключи? – спросил Вуд. – Нужно его заправить, чтоб узнать, заведется ли он. Он ведь на обычном бензине работает?

– Да, – я взял ключи из когтистой лапы Косматого, сжал ее. – Спасибо, что сохранил все, как было.

Дверца распахнулась, впуская меня в салон. Пахнуло пылью, машинным маслом и – прошлым. За руль так давно никто не садился, что паутина висела простынями, на паутине, расположенной в руле, желтый паучок доедал мошку. Он заметался, когда я положил руки на руль, и на паутине спустился на штанину.

С замирающим сердцем я вставил ключ в замок зажигания, но вспомнил, что бензина в баке нет, попросил Косматого заправить Малыша, и пока он колдовал над лючком, я убирал паутину, наматывая ее на руку.

– Готово! – крикнул Косматый, и я повернул ключ в замке зажигания.