Пол беседки был устелен пушистым ковром, на котором лежал целый ворох разноцветных подушек. На низком столике среди свечей стояла пузатая бутылка вина и два бокала. Повинуясь порыву, Полина скинула туфли и с наслаждением погрузила босые ступни в длинный мягкий ворс. Ноги утонули по щиколотки, внезапно захотелось упасть в гору подушек, растянуться, закрыть глаза и отпустить бесконечно долгий день, полный событий и переживаний.

Пока девушка осматривалась, мужчина открыл вино и подал ей бокал. Густая, насыщенная, почти непрозрачная на просвет жидкость дразнила ароматом красных ягод и скошенных пахотных полей.

— За волшебство и искусство! — эхом на звон хрусталя отозвался вечерний парк. Зашелестели листья, зашептала, припадая к земле трава. Но юная Повилика не обратила внимание на тихий голос природы — ее вниманием всецело завладел Рейнар Гарнье.

— Странный вкус, — чуть пригубив вино, Полина задумчиво качала бокал в руке. Что-то неуловимо знакомое сквозило в нотках напитка, что-то узнаваемое и простое, но никак не поддающееся определению.

— Это ваниль от долгой выдержки в дубовой бочке, — Рей с видимым удовольствием смаковал вино и разглядывал девушку. — Из погребов дяди, у него отличная коллекция. Некоторые экземпляры насчитывают пятьсот лет.

Упоминание графа подействовало на Полину подобно отрезвляющему уколу интуиции:

— Вы близки с ним? Где-то читала, что он назвал тебя наследником своего дела… — вернув бокал на столик, она внимательно следила за реакцией собеседника. Рейнар залпом допил вино и, приблизившись вплотную, нежно взял ладони девушки в свои:

— Мне нет никакого дела до графского наследия. Я всегда хотел заниматься именно тем, чем занимаюсь сейчас — историей искусств. Но наша семья жила довольно бедно и вряд ли смогла бы позволить для меня дорогое образование. Когда пятнадцать лет назад на похоронах моего деда появился богатый господин — это было как благословение и невероятная удача. Он оказался двоюродным братом отца, помог родителям с работой, взял на себя расходы по моему обучению. Детей у графа нет, что делает меня возможным наследником и завидным женихом, но сейчас я не хочу обсуждать дела дяди, корпорации, Ордена и даже свои изыскания. — Рей принялся целовать прохладные пальцы Полины, — В моих мыслях только ты, мадемуазель Эрлих. Я хочу ласкать тебя, обладать тобой, и чтобы это мгновение длилось вечно.

— Подожди, — упоминание Ордена Садовников отозвалось тревогой в сердце Полины.

«Пришла пора для второго теста», — подумала девушка и заглянула в стремительно темнеющие голубые глаза. Бездонная чернота зрачка разрослась, занимая всю радужку, дыхание мужчины участилось, а к аромату парфюма добавились тяжелые древесные ноты.

— Пустишь в свою память? — Полина начала сомневаться в удачности плана, когда пальцы Рея сжались в ответ с силой чрезмерной для согласного рукопожатия. Но отступать было поздно и некуда. Облизнувшись с хищным прищуром, мужчина кивнул. Нехорошее предчувствие заскребло ноготками по девичьему сердцу. Юная Повилика выдохнула, прикрыла глаза, настраиваясь, и отправила тонкие лозы с цепкими усиками по незримому родовому древу в поисках следа, оставленного ветвью Рейнара Гарнье. «С Гином ведь работает?» — убеждая саму себя, тянулась в безответную пустоту, но не чувствовала зацепки и не различала света в кромешной тьме. «Ничего? — удивленно спрашивала и с ужасом подтверждала, — Ничего!» Пусто, как если бы перед ней был обычный человек. С Карелом Полина ощущала то непробиваемую стену упрямства, то давящую отталкивающую мглу отчуждения, то колкий, издевательски пронизывающий холод насмешки, но сейчас она проваливалась в небытие, где никогда не было и следа чьего-либо присутствия.

«Он не один из нас!» — осознала, резко распахивая глаза и в то же мгновение, притянув девушку к себе, Гарнье накрыл ее губы своими, властно подминая, настойчиво проникая языком внутрь и требуя ответа.

— Ты сказал «Ордена»? — с трудом ухватив глоток воздуха, прошептала Полина, ощущая, как вместо страсти тело наливается тяжелым свинцом тревоги.

— Вольных садовников, — кивнул Рей, переместив внимание на девичью шею, перемежая слова покусываниями и поцелуями, — элитный кружок то ли ландшафтных дизайнеров, то ли флористов.

— Ты один из них?! — чувствуя, как пальцы немеют от подкатывающего ужаса, Повилика попыталась отстраниться, но мужчина вскинул на нее прожигающий взгляд. Небесную лазурь глаз Рейнара поглотила ночная мгла — и в черной бездне зрачков горело пламя бесконтрольной похоти. Полина охнула, неготовая к таким изменениям, отталкивая, отступила на шаг, но споткнулась об одну из подушек и повалилась в их кучу. Плотоядно усмехнувшись, не удосуживаясь расстегиванием, Гарнье рванул рубашку на своей груди, обнажая знак в виде мирового древа. В свете свечей на расстоянии вытянутой руки четкие линии татуировки контрастировали со светлой кожей.

— Она обычная, — ахнула Полина. Убеждаясь в догадке, протянула руку коснуться рисунка но отдернула, как от ожога. Родовые знаки Повилик, как и лоза на теле Гиностеммы, прорастали из глубины, продолжая натуру, отражая суть волшебства. А под сердцем Рейнара накололи тату с помощью иглы и красок. Эти линии вышли из-под руки умелого мастера, и никак не могли быть порождением природной магии.

— Ты обманул меня! Знак появляется, когда вы встречаете любовь! А это простая татуировка! — Полина постаралась отползти от нависающего над ней мужчины. Рейнар криво усмехнулся, не сводя с девушки пугающих темных глаз:

— Вот как? Удивительные подробности. Интересно откуда?

Полина испуганно поджала губы — особенности возникновения родовой метки ей рассказал Карел, и только что она выдала их возможному врагу. В том, что Гиностемма был прав насчет графского наследника с каждой секундой девушка сомневалась всю меньше. В мужчине, чьи руки уже крепко сжимали ее бедра, двигаясь все выше, чье прерывистое шумное дыхание вызывало мурашки не страсти, но испуга, нежный внимательный искусствовед угадывался с трудом.

— Может ты и права, и я не такой, как ты. Просто однажды проснулся, а на груди это дерево, опухшее, кровоточащее, выросшее за ночь. Граф сказал это знак, мое предназначение, и в тот же день я нашел тебя в Сети, — Рей навалился на девушку, вдавливая в ковер, вжимая в бархат подушек и принялся бесстыдно шарить по телу, сдавливая грудь, подсовывая ладони под напряженные ягодицы, стараясь раздвинуть коленом сжатые ноги.

— Перестань! — выкрикнула Полина, и тут же была заглушена властным грубым поцелуем. Пытаясь вывернуться, принялась елозить под тяжелым телом, отворачивая голову, сжимаясь в комок. Но руки Гарнье, еще недавно такие мягкие и добрые, зло схватили ее, пальцы вонзились в щетки болезненной хваткой, заставляя смотреть в жуткие черные глаза, где похоть победила все чувства.

— Я же тебе нравлюсь, Полина-Повилика. И ты нравишься мне. Так сильно, что я готов бросить все лишь бы быть с тобой.