Прощаясь, Ружинский сказал с поклоном:

– Нам бы поговорить без свидетелей, государь.

– Всегда буду рад вам, князь Роман. Приезжайте в любое время.

Так любезно, почти по-приятельски, они расстались.

После чего «царь» мрачно рявкнул на оставшихся с ним наедине Рукина, Меховецкого и Будзило:

– Если Ружинский запросит встречи со мной, отвечать уклончиво. Я знаю, о чем он будет договариваться – об оплате и его главном командовании войсками.

– Да, да, Ружинский хочет захватить всю власть, – подхватил, очень недовольный появлением Ружинского пан Меховецкий. – А вас, государь, он собрался постепенно оттеснить от правления.

– Что же вы напустили полный дворец разбойников этого Ружинского? У нас никакой охраны нет, что ли?

– Да не хотелось затевать свару, – пряча глаза, буркнул Будзило; он изрядно перетрусил, когда ввалились гусары князя, явно настроенные на драку.

– Попробовал бы ты, государь, их не впустить, – обидившись, проговорил тоже струхнувший «окольничий» Рукин.

– Для него я занят, – имея в виду Ружинского, отрезал «Димитрий». – На всякий случай, потолкуйте с нашими сотниками. Пусть подтянутся, ратников пошпыняют, чтобы были готовы к бою. Скажете – я приказал.

«Димитрий» действительно опасался князя Романа, имевшего более многочисленную дружину, чем его собственная. Чтобы быть увереннее в своей власти, требовалось еще одно сильное войско. Таким войском мыслились донские казаки Ивана Заруцкого. Поэтому «Димитрий Иванович» и отодвигал встречу с князем Ружинским. Он надеялся на скорое прибытие казаков. Тогда можно будет поговорить с высоты своего «царского» положения. И указать ему на то место в войске, которое для него оставлено.

Князю Ружинскому дважды отказали в приеме у царя. Кто-то намекнул, что он подозревается в измене, в намерении захвата власти. Были то прежде всего убеждения Меховецкого или нет, однако явился повод отказывать князю в приеме.

Ружинский пришел в ярость. Его гусары взвыли от злости.

– Он намеренно меня оскорбляет, обвиняя в измене! – орал князь, потрясая кулаками и поминутно хватаясь за саблю. – Немедленно соберите коло[76]. Пусть «Димитрий» ответит перед коло.

Опасность положения оценил Валавский, которому нравилось быть канцлером у самозванца. Не совсем ясно, почему русский царь должен был отчитываться перед «коло». Очевидно, потому, что большинство его ратников были нанятые поляки. Коло могло закончиться убийством вызванного ответчика.

– Надо ехать, государь, – осторожно посоветовал Валавский. – Коло сердить опасно. – Он знал: коло – почти неуправляемая стихия, буйная, наглая, вооруженная толпа.

Выпив для бодрости большой кубок вина, «царь» надел богато расшитый золотом, лучший кафтан, горлатную соболью шапку. Он сел на коня с высоким седлом, серебряными стременами и золотой бахромой. На поясе висела сабля в красных бархатных ножнах. Он выехал на середину площади и упер правую руку в бок.

На площади собрались представители почти восьмитысячного польского войска. Все верхом на конях, при полном вооружении. Они окружили «Димитрия» плотным, угрожающе галдящим кругом. Несколько бояр, бывших в приближении к нему, и около полусотни пехотинцев с пищалями оказались оттесненными от своего государя.

Враждебные выкрики и общий ропот не прекращался.

Тогда «царь» неожиданно взмахнул сжатой в кулак рукой и грубо выругался по-польски. И тотчас же еще более зло по-русски. Это воздействовало на раздраженных удальцов Ружинского. Постепенно они умолкли, продолжая свирепо мерить глазами надменного человека в горлатной московитской шапке.

– Ваши упреки мне и ваши просьбы. Говорите, – отчетливо, так что услышали все, произнес «царь».

Из массы всадников в кунтушах выехал адъютант Ружинского.

– От имени всего коло мы требуем указать тех ваших придворных, которые назвали князя Ружинского изменником.

– Вы хотите, чтобы я выдал вам верных слуг моих, которые меня предостерегают от беды? Никогда не велось такого: государи московские верных слуг своих не выдавали. И я этого не сделаю, даже если бы мне указал Бог.

Самозванцу нагло кричали:

– Ты хочешь оставаться с теми, кто по углам языком прислуживают? Или тебе нужно войско, которое пришло служить жизнью и саблей?

– Думайте, как угодно, мне все едино. Если вы недовольны, можете убираться прочь, – не теряя хладнокровия, ответил «Димитрий». – Я вас к себе не звал.

Коло заревело от бешенства, многие гусары потянули из ножен сабли. Нашлись такие буяны, которые скрежетали зубами и требовали немедленно убить оскорбившего их схизматика.

В общении второго Лжедимитрия с поляками не возникало обсуждения веры, каких-либо требований, с одной стороны, и обещаний с другой. Поскольку он не встречался ни с папским нунцием, ни с королем, ни с иезуитами, а тем более, не переписывался с папой римским, как это делал первый Лжедимитрий, то религиозных обострений в его лагере не происходило.

«Царь» заведомо воспринимался всем своим окружением как православный государь. А за помощь против Шуйского он никому не обещал вводить на Руси католичества, считая все отношения с поляками чисто военным делом.

Крики «Убить его! Рассечь! Схватить! Зарубить! Он привел нас сюда, пусть отвечает!» самозванца нисколько не смутили. Он заявил спокойно, что в случае, если до него, самодержавного государя, дотронутся хотя бы пальцем, все участники коло станут мишенью для его ратников, которые окружили поляков с тыла и откроют огонь из пищалей и пушек. А кого не застрелят, те будут изрублены казаками.

С тем он поехал прямо на тесно стоявших гусар Ружинского.

– А ну! Расступись! – крикнул «царь».

И они перед ним расступились, сверля его ненавидящими взглядами.

Наблюдавший за происходящим издалека Ружинский почувствовал правильность своего впечатления от этого явившегося из неизвестности предводителя бунтовщиков, прикрывающегося личиной давно не существующего потомка царской династии.

Приехав в свой «дворец» и стремительно войдя в горницу, «Димитрий» потребовал вина или горилки. Затем выпил подряд две большие чарки, думая себя успокоить. Однако его трясло от бешенства или пережитого страха. Он еще пил и расхаживал от стены к стене. Время от времени бранился по-русски.

В дверь всунулся Валавский, потеряв на время свой румянец и самоуверенный вид.

– Ну что, государь? Они удовлетв…

– Да плевал я на это стадо. Мне бы казаков Заруцкого или стремянных стрельцов… Я устроил бы этим псякревьцам баню, мать их, сволочей… Ну, погодите, вы еще спляшете у меня шляхтянку… – После этого «царь» продолжительно выругался по-польски. – Надо гнать Ружинского с его сбродом.