— Лен, ну что я такого спросил, что ты напряглась?

— Ничего. Мне нечего ответить. Нормально я жила. Это летом случилось, а в сентябре я уже была на учебе. Папа был против, а мне наоборот нравилось. Голова была забита учебой.

— А кроме как у своего этого… Виктора или как там его, ты у кого-нибудь была?

— Да, — нехотя отвечаю я. — У многих была, мне они никогда не нравились.

— Знаешь, в пятом классе со мной приключилась беда, — неожиданно начинает Вадим. — Я…обосрался при всем классе.

— Что?!

— Ты не ослышалась. Я наделал в штаны при всем классе.

— Зачем ты мне сейчас об этом говоришь?

— Затем, что у всех есть неприятные моменты в жизни. Я вот делюсь с тобой. На меня этот случай произвел неизгладимое впечатление. Знаешь, как сложно было отмыться от такого позора? А дети жестоки. Представь, что было после того случая?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И как ты это пережил?

— После года издевательств мы переехали в другой город, то есть сюда.

— Ты не врешь? Правда обделался при всем классе? — включая ночник и вглядываясь в его непроницаемое лицо, выдаю я.

— Ну не при всем, при половине. Сути не меняет.

— Клянись.

— Клянусь своим котом.

— Бедный мой, — легонько провожу рукой по его щетинистой щеке. — Я бы сдохла от позора.

— А я нет.

Еще несколько минут Вадим в красках описывал свои неприятные моменты в школе, а затем разговор как-то плавно перешел на меня. До четырех утра мы разговаривали с ним о таких вещах, которые при свете я бы никогда и не подумала произнести вслух. Уснула я так же незаметно, как и пронеслись несколько часов нашей непрерывной болтовни.

* * *

— Лен, да прекрати ты так волноваться. Выбирай любой наряд, мама все равно его обгадит.

— Ну зачем ты мне сейчас это говоришь?!

— Я говорю тебе правду. Прекрасная на тебе блузка и брюки. Все, давай, моя хорошая, на выход.

— Но нормальные люди должны производить хорошее впечатление на будущих родственников.

— Лен, мне все равно какое впечатление ты произведешь на мою мать. Ты просто обязана с ней познакомиться и все. Я не прошу тебя ее любить и тому прочее. Тебе не с ней жить, а со мной. Еще раз-она очень специфический человек, и чтобы ты ни сделала, при желании она придерется ко всему. Будь собой, расслабься и выпусти с ней пар, — легко сказать, сложнее сделать. — Все, Леночка, давай быстрее. У меня очень много дел, и так с нашим поздним просыпанием я столько времени профукал. На выход, дорогая, на выход.

Всю дорогу я жалела о том, что наделала чертову шелковую блузку. Неудобно, да еще и верхняя пуговица постоянно расстегивается. Кошмар, еще подумает, что я какая-нибудь распутница. Да, блин, какая разница, что она подумает, не с ней же мне жить в самом деле!

Как ни странно, рассказы Вадима о том, что его мать живет около психушки, оказались истинной правдой. В одном Вадим оказался прав. Я действительно отвлеклась и забыла на время о вчерашнем случае. Один стресс перекрывает другой. Супер.

— Вадим?

— Что?

— Мы психушку только что проехали, может меня лучше туда, а не к твоей матушке?

— Да это одно и тоже. Ой, да шучу я, Лен, ну ты чего?

— Я не хочу к ней. А с тобой нельзя быть, пока ты решаешь дела?

— Нет, Леночка, нельзя, — уверенно произносит Вадим, поворачивая голову в мою сторону. — Все будет хорошо или попросту…

— Что?

— Не ссы, дорогая. Как поставишь себя с моей матерью при первой встрече, так и будет в дальнейшем. Физически она тебя сильнее, так что единственное чего нельзя с ней делать-это драться.

— Ты шутишь?

— Нет. Она здоровая, крепкая женщина. Превосходит тебя не только в росте и весе, но и в силе. Поэтому, если все совсем не заладится-звони мне. Драться-не надо.

И ведь ладно бы говорил шутя, так нет же-серьезно! Что там за Гитлер в юбке? А может и не в юбке вовсе. Мамочки, да я так все ногти сгрызу. Хорошо хоть от дома до психушки рукой подать, просто не успею вкусить все свои ногти. Из машины Васнецов меня буквально вытаскивал, я словно приросла к сиденью.

— Лен, ну прекрати.

И ведь понимаю, что веду себя как трусиха, но поделать ничего не могу. Наконец, кое-как справившись с дурацкими эмоциями, я все же собралась с духом и гордо потопала под руку с Вадимом. Хотелось бы мне спросить на кой черт его матери целый дом, если живет она одна, но я вовремя прикусила язык, как только узрела собственно хозяйку дома. Мама дорогая…



Я букашка… букашка… и снова букашка. Или лилипут. Точно, я лилипут в стране великанов. Разве бывают такие высокие женщины? Васнецов тянется целовать в щеку мать, которая на каблуках оказалась точно такого же роста, как и он сам, но поцелуем в щеку не обошлось. Она зажимает его в тиски, вроде как объятье, но вид такой, как будто самка богомола съедает бедного самца.

— Мам, ну прекрати, недавно виделись, — какое счастье, что мой самец жив и сильнее маман, раз сумел от нее отцепиться. — Познакомься, это моя Лена, — Васнецов тут же делает шаг ко мне и легонько приподнимает за плечи. — Моя почти уже жена. Не буянь и не зверствуй, пожалуйста, с ней. Будь милой и хорошей. Оставляю тебе Леночку на полдня, жду от вас вкусного торжественного обеда. Мама? — кажется, маман обалдела, как и я. Что он там говорил «мать говорила лучше устроить свадьбу в феврале»? Да она знать не знает ни о какой невесте и уж тем более свадьбе. Ну, Васнецов!

— Все хорошо, сынок, — быстро меняется в лице женщина, демонстрируя искусственную улыбку. — Мы, конечно, же подружимся с Леночкой, — сглатываю, когда ее ладонь ложится мне на плечо. Ни фига себе лапа!

— Ну все, девочки, тогда я пошел. Леночка, если что звони, — целует меня в лоб, видимо прощается, перед тем как положить меня в гроб. И уже на пороге дома исполняет свое фирменное подмигивание сначала одним, затем другим глазом.

Стою как вкопанная, под цепким взглядом матери Вадима, и все же принимаюсь стягивать с себя верхнюю одежду, а затем и сапоги. Женщина тут же пододвигает мне тапки.