— Итак, она звалась Еленой. Прекрасное имя, — женщина начинает осматривать меня с головы до ног, причем не просто осматривает, она обходит меня по кругу. Останавливается напротив и я поднимаю на нее голову.

В принципе, если бы не ее великанский рост и огромные лапы, ее вполне можно было бы назвать симпатичной. Хоть и классическими чертами она и не обладает, но назвать ее страшненькой уж точно не повернется язык. Удивляет ее домашний вид. Жемчужные бусы, макияж на лице, высокая прическа, не говоря уже о классической синей юбке и того же цвета блузке. Неужели на свете есть женщины, выглядящие дома вот так? Этакая классическая мадам из двадцатого века, правда до тех пор, пока не открыла рот.

— Лена, а у тебя настоящие сиськи?

— Что, простите? — у меня что слуховые галлюцинации?!

— Сиськи говорю настоящие? У тебя пуговичка расстегнута, лифчик-то я увидела и кусок сиськи тоже. Только не пойму настоящие или нет. Сними блузку.

— Может вы еще и потрогать их хотите?!

— Конечно, потрогаю.

— Послушайте…, - и тут я понимаю, что мне полный пипец! Я не знаю ее имени. Ну, Вадим! Хотя сама виновата, за столько времени могла и спросить!

— Ты не знаешь моего имени?

— Послушайте… мама.

— Феогнида.

— Что?!

— Меня зовут Феогнида, — затяжная пауза, непроницаемое лицо… и Гнида? Черт возьми, шутит или всерьез?

— Хорошо, Феогнида, у меня настоящая грудь и раздеваться я не буду.

— Хорошо, что настоящая, а вот то, что Гнида-это плохо. На самом деле меня зовут по-другому. Хотелось проверить твою реакцию на столь странное имя. Меня зовут Пульхерия Александровна. Могу показать паспорт, если не веришь.

— Верю, — вот почему-то реально верю. У такой тетки не может быть простого имени.

— Можешь звать меня без отчества. А если подружимся, можешь называть меня Хеша или Пульхеша.

— Или Пульхера.

— А ты я смотрю Хулия Обнаглесиас? — демонстрируя белоснежную улыбку, выдает она.

— Разве что иногда.

— Не перебарщивай… Лена. Так, ладно это все неважно. Сколько тебе лет и откуда ты вообще взялась?

— Двадцать четыре. Из половых путей.

— Все-таки Обнаглесиас.

— Ну хоть не Хулия. Просто не надо меня обходить кругами и обнюхивать. Мне это не нравится. Нервирует, знаете ли.

— Я просто пытаюсь понять, чем от тебя пахнет. Какой-то до боли знакомый запах…, - женщина наклоняется к моему лицу и начинает самым настоящим образом меня обнюхивать. Пипец. Просто пипец! — Точно. У меня так пахнет в туалете.

— То есть от меня пахнет какашками?

— Господь с тобой. От тебя пахнет Вадимом. Он мне месяц назад купил штуку в туалет-подсовываешь руку и вуаля мыльная пенка. Обалденный запах. Он ей тоже пользуется. Ладно, Лена, значит спишь с моим сыном. Очень странно, учитывая, что я о тебе ни разу не слышала и не видела ни одной вещи в квартире Вадима. И уже прям свадьба?

— Да, скоро.

— Понятно. Ладно, осваивайся. Сейчас кое-что проверим.

В принципе, ничего ужасного пока не произошло. Подумаешь, блузку захотела мне снять, не сняла же в конце концов. Бегло осматриваю прихожую и прохожу в гостиную. Надо отдать должное то ли вкусу мадам, то ли Вадиму, но обстановка великолепная. Уютно и светло, все как я люблю. И нет никакой старушечьей атмосферы, все стильно и современно.

— Нравится мой дом? — слышу позади себя голос маман.

— Очень. Красиво и уютно.

— И не надейся, жить здесь ты не будешь. Держи, — подает мне тест на беременность. — Иди пописай, дорогая. Мне надо знать беременна ты или нет.

— Я и так вам скажу-не беременна, расслабьтесь, Пульхера…рия.

— Хулия, не стоит так часто обнаглесиваться. Я же могу начать зверствовать. Пописай на него и пойдем дружить.

— Кстати, зачем вам вообще тест на беременность в семьдесят лет?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— В магазине был по акции, купи один, второй в подарок. Я вообще покупаю все по акции… впрок. Тушенку вот недавно купила белорусскую, знаешь какая вкуснятина. Пальцы оближешь.

— Супер. Только тест так-то не едят.

— Да, на него писают. Иди писать.

— Я не буду этого делать. Я сказала, что не беременна! — уже чуть ли не истерично восклицаю я.

— Мне надо знать наверняка, — продолжает настойчиво напирать женщина. — Если не беременна-можно поиздеваться, если беременна-то придется быть милой.

— Я беременна, уже две недели.

— Все, можешь не писать, — резко выдает она. — Хорошо, что не беременна. Пойдем готовить обед.

— Что? Вы серьезно?

— Да. Вижу, что ты не беременна. Осталось узнать твое социальное положение и считай, что мы уже подружки. Обрадуй старую женщину, скажи, что ты не фрау шлюхер и не провинциалка, решившая обобрать моего сына.

— Я терапевт и мой отец обеспеченный бизнесмен наравне с вашим сыном. Так что будьте спокойны, мне не нужны деньги Вадима.

— Ну что я могу сказать, — потирая руки улыбается женщина. — Мордочка у тебя хорошенькая, сиськи, если натуральные, вообще класс, к тому же обеспеченная, да еще и молоденькая терапевтиха. Надо брать, надо брать. Все, пойдем готовить борщ, а потом что-нибудь изысканное.

— Зачем борщ? Это не празднично.

— Борщ мне на завтра. А потом будешь готовить изысканное. Ты, кстати, хорошо готовишь?

— Да, училась у профессионального повара, — брякаю первую попавшуюся мысль, поражаясь бесцеремонности моей собеседницы.

— Надо же, какая прелесть, — кладет на мое плечо руку и прижимает к себе. — Значит будет еще более приятно издеваться. А у кого училась?

— А вы всех поваров знаете?

— Конечно. Я же шеф-повар, пусть уже и не при делах. Ездила по различным странам, проходила практику у лучших профессионалов, — подталкивая меня к кухне, продолжает напирать моя будущая свекровь.

— Да что вы говорите, шеф-повар?