Бедный повел танк зигзагом, то притормаживая, то газуя. Когда «сороктройка» миновала одинокое дерево, Геша похолодел – здоровенная бомба летела прямо на танк!

Ужасный взрыв тысячекилограммовой бомбы подбросил танк – и погасил сознание.

* * *

Когда Репнин пришел в себя, то услышал стон башенного. Голова Федотова лежала у него на коленях.

Геша хлюпнул носом, утер рукавом кровь и нащупал фляжку с водкой, куда он сливал «наркомовские». Дал глотнуть башнеру, тот пригубил как следует и закашлялся.

– Бля-я… Ну и бабахнуло…

– Иваныч! Живой?

– Не совсем… – прокряхтел мехвод. – Ни хрена себе бомбочка…

– Это «тонка» была… – простонал Борзых.

– И ты не совсем живой?

– Тащ командир, а у вас кровь из ушей…

– У тебя тоже.

Кряхтя, Репнин сунулся к перископ – и ничего не увидел. Темно, как в погребе. Засыпало их, что ли?

– Иваныч, заводи!

– Да мы в воронке, мужики! Ну ни хрена себе…

Похоже, что мехвод был прав. Бомбы из самолета падают не отвесно, а под углом. Вот и «тонка» врезалась в землю под танком и, взорвавшись, выбросила несколько десятков кубометров земли, оставив по себе воронку десяти метров в поперечнике и глубиной метров пять.

Мотор завелся сразу.

– Не сместился! Хорошо! А днище, похоже, выгнуло!

– Выберешься, Иваныч?

– А то!

Сдав назад, мехвод добавил газку, и «Т-43», рыча, полез круто вверх, содрогаясь всем своим стальным организмом. Завис на мгновение, выехав на край, и мягко перевалился вперед.

– Осколочным!

– Есть осколочным! Готово!

– Федотов, видишь грузовики?

– Вижу!

– Сделай так, чтобы я их не видел. Огонь!

Рявкнуло орудие. Снаряд разнес капот у одного «Опеля» и накрыл взрывом грузовик, стоявший за ним.

– Иваныч, вперед!

– Есть вперед!

Из воспоминаний капитан Н. Борисова:

«…А еще я оценивал по детям. Дети ведь всегда остаются детьми. Вот, например, как чехословацкие дети? Сразу спрашивали разрешения, можно ли забраться на танк? Мы, конечно, разрешали. Они лезут, всё рассматривают, улыбаются…

А немецкие дети? Помню, где-то наша колонна остановилась, а как раз черешня поспела. Деревья справа-слева от дороги, и, конечно, солдаты стали ее набирать. Прямо подгоняют под деревья грузовики, и начинается. Некоторые ломают про запас ветки, в общем, по-русски всё…

Поехали дальше и остановились в каком-то населенном пункте. Смотрю, из-за ближайшего сарая выглядывают два мальчика и девочка. Примерно 10–12 лет. Выглянут и спрячутся… Ну, думаю, пойду к ним. Пошел, поздоровался с ними по-немецки. Они тоже. Что-то начал с ними немного разговаривать, у них даже улыбки появились. После этого говорю им: «Пойдемте со мной, я вас угощу!» Они дошли до угла, но дальше не пошли: «Найн! Найн!»

Ладно. Пошел, взял кое-какие галеты, печенье и чашку черешни, которую мне солдаты собрали. Ясно же, дети голодные. Подхожу, угощаю, а они отказываются: «Найн! Найн!» – и задом, задом от меня. Ну, чего? Поставил я это всё и ушел. Они не показываются. Потом смотрю, опять появились, и с ними другие дети. А наши бы как? Если бы им только предложили, они бы эту чашку маханули тут же на глазах…»

Рурская область Германии.

1 сентября 1944 года

Мюнхен был захвачен лишь на восьмой день после начала наступательной операции – немцы выстроили десятки полос обороны, выкапывали противотанковые рвы, громоздили валы, щедро шпиговали землю минами, понавтыкали хренову тучу дотов и дзотов.

Гитлер призвал под ружье малолеток и стариков, и сопливые патриоты нашлись: вкупе с патриотами-старперами они брали в руки оружие и шли защищать свой ненаглядный фатерлянд.

И что им скажешь? Родину, как и родителей, не выбирают.

Геша даже не ожидал столь яростного сопротивления и больше всего боялся больших потерь – это был бы худший сценарий.

Тогда бы наступление резко умерило обороты, но нет – таких же чудовищных по своей величине утрат, как «в прошлой жизни» на Курской дуге, под Киевом или под Сталинградом, Красная Армия не понесла. Напротив, потери оказались минимальны, тем более что 1-м Украинским командовал Черняховский, который, в отличие от того же Жукова, ценил жизни своих бойцов.

Продвижению на север мешали не только бесконечные линии обороны, но и подкрепления, переброшенные с Западного фронта.

Американцы, честно исполняя договоренности, достигнутые в Москве, не стали претендовать на Францию и Западную Германию, увлекшись куда более интересным делом – торговлей с СССР. На практике это означало, что Рузвельт не стал открывать второй фронт, за что ему рукоплескал конгресс, но и англичане, сильно обидевшиеся на Штаты, не собирались в одиночку биться на Западном фронте – там все замерло в неустойчивом равновесии, а последние две недели Королевские ВВС даже не вылетали бомбить мирные немецкие города.

Пользуясь патовой ситуацией, Гитлер тут же заставил генерал-фельдмаршала Роммеля, командующего группой армий «В», поделиться – в Баварию были спешно переброшены 100-й танковый батальон, вооруженный устаревшими французскими танками, а также 1-й танковый корпус СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». В Италии перетрясли группу армий «С» – на защиту рейха были передислоцированы дивизия «Герман Геринг» и 76-й танковый корпус. Тут не до союзников, самим бы уцелеть.

1-я гвардейская танковая бригада с боями прошла Мюнхен и Аугсбург, Ульм и Штутгарт. В конце июля стало значительно легче – появились передышки, уже не повторялся 41-й, когда танки шли из боя в бой, их экипажи ели на ходу, а спали (если было время) прямо в танке.

Причина «послаблений» заключалась в одном радостном событии – войска 1-го и 3-го Белорусских фронтов заняли Варшаву и Люблин, штурмовали Кёнигсберг и Пиллау. Это был самый настоящий, свой «второй фронт»!

К концу лета 1-й и 2-й Украинский вышел на линию Люксембург – Франкфурт. На 1 сентября было назначено общее выступление 1-й, 3-й, 4-й, 5-й и 6-й танковых армий в направлении Кёльна – на Рур, к стальному сердцу Германии, в становище Круппа, Тиссена, Сименса, Боша и прочих толстосумов, делавших деньги на крови.

Катуков лично провел политфинформацию перед своими офицерами, настояв на линии партии – постараться избегать разрушения предприятий. Они пригодятся после победы, когда станут работать на Советский Союз.

Раннее утро первого дня осени началось с команды: «По машинам!»

* * *

Утром 17 сентября 1-я гвардейская оказалась в несвойственном ей положении – танкисты наступали в арьергарде.