– Не ко мне, Алексей Макарович. Спросите Конышева Петра Антоновича, он должен знать, это его тема.

– Не получится. Чтобы спросить у Конышева, придется как минимум умереть.

– Вам помочь?

– Спасибо, я сам. Думаю, лет через сорок. Ладно, это не так важно, но для следствия было бы полезно. Много белых пятен, Григорий Иванович. Или поможете?

– Хорошо, уважу вашу просьбу. – Он тоже что-то задумал, и сам был не прочь потянуть резину. – Несколько месяцев назад Петр Антонович поймал Авдеенко на неблаговидном деянии. Тот вымогал деньги у мелкого сявки по кличке Шуруп. Шуруп до этого обчистил богатую хату, сдал товар барыге и неплохо нажился. Сержанту Авдеенко капнула об этом местная проститутка. Вместо того чтобы закрыть Шурупа, Авдеенко стал вымогать у него половину «гонорара». Шурупу пришлось отдать, но злобу он затаил. Когда за то же деяние его прищучил Конышев, Шуруп в сердцах сдал Авдеенко. Закрывать коллегу по работе Петр Антонович не стал, но тонко намекнул, что Авдеенко у него теперь в долгу, и если что, то неблаговидное деяние всплывет… Что вас еще волнует? Ах, Сивый… Одна из его подружек видела, как мы ретировались из «Аркадии», и поделилась с Сивым. Просто приметы описала, она же не знала, кто мы такие – данная публика по музеям не ходит. Но городок-то маленький, а мир тесен… Подружка умерла – отравилась какой-то алкогольной дрянью. А Сивый пропал. Не угонишься за ветром, знаете ли. Петр Антонович отслеживал ситуацию, и только Сивый нарисовался… Он тоже не знал, кто мы такие, но мог описать приметы.

– Зачем убили капитана Вестового?

– Он Конышева взял на карандаш. Проницательный был субъект и внимательный очень. Петр Антонович дал промашку. Сорвалась с языка сумма пропавших общаковских денег. С чего бы оперативникам про это знать? Вроде выпутался, замяли, обсмеяли, но Вестовой запомнил. Заработало что-то у него в голове, решил самолично все выяснить…

Свершилось! Бросок невидимого тела, крик боли, потом еще один – на тон ниже – оба слились в жуткий унисон! Молодец, товарищ Рахимович! Алексей оторвался от земли, перевалился через косогор и покатился вниз. В развалах мусора боролись двое. Боль душила, но он не прочь был оказаться третьим, навалился сверху, вывернул руку Шабалина, в которой тот сжимал немецкий «вальтер». К черту эту руку! Он чуть не вырвал ее из плечевой сумки, и от острой боли Шабалин потерял сознание. Рита скатилась с него, Алексей занял «свято место», нанес в челюсть два неслабых удара – чтобы избавить себя от случайностей. Выдохнул, тоже откатился.

Рядом лежала Маша, раскинув руки, глаза ее были закрыты. Из пробитого сердца вытекала кровь. Это правильно, красивым женщинам нельзя стрелять в голову…

– А ты не дурак, капитан, – со свистящим надрывом сообщила Рита. – Мастерски заговорил ему зубы, узнал много полезного…

– Я старался, – прошептал Алексей. – Не поверишь, Маргарита Юрьевна, в раннем детстве посещал театральный кружок при районном Доме пионеров… Бросил, когда народ смеяться начал. Сейчас думаю: зря.

Новое нашествие! Эти четверо подобрались неслышно, свалились, как снег на голову! Откуда они взялись? Люди орали, тыкали в лица стволы пистолетов, кричали, чтобы никто не шевелился (никто и не думал), что они милиция и во всем разберутся! Обнаружив, кто лежит перед ними, как-то сразу притихли, засмущались, стали делать вид, что они тут вообще ни при чем (собственно, так и было).

– А это еще что за шайтаны, Черкасов? – простонала Рита.

– А это, Маргарита Юрьевна, люди из моей группы. Хорошие, кстати, парни. Славятся тем, что всегда приходят вовремя…

В одноместной палате районной больницы было душно и одиноко, пахло лекарствами. Алексей уже ворочался, превозмогая боль, но вставал крайне редко – лишь когда нужда скручивала в бараний рог. В ближайших планах значилось подняться и сломать к чертовой матери шпингалет на окне, иначе оно вообще никогда не откроется!

Операция по извлечению осколка из мягких тканей бедра прошла успешно. Хирург ухмылялся: какое же это ранение? Сплошная симуляция. И с девушкой, которую он оперировал до этого, все нормально. Ранение аналогичное. Похромаете на пару два-три месяца, а там, глядишь, и обойдется… если вдруг что-то еще не случится.

«А что может случиться?» – напрягался Черкасов. «Ну, что-нибудь, – пожимал плечами хирург, – медицина – дело темное. А вы тогда женитесь на этой девушке, товарищ капитан – прекрасный совет. Будете оба хромать, не так обидно. Крепкая семья, надежная ячейка общества… Все молчу, молчу… Знаете, именно сейчас я бы вам не доверил и табуретку…»

Открылась дверь, в палату вошла Рита Рахимович с костылем, внимательно посмотрела вокруг. Больничная пижама, висящая мешком, ее не портила. Немытые волосы, распущенные по плечам – тем более. А еще была бледная кожа, осунувшееся лицо, запавшие глаза. Она направилась к его кровати. Он с любопытством смотрел, как она ковыляет с черепашьей скоростью, как пристраивается у него в ногах.

– Скучно, Маргарита Юрьевна?

Она кивнула:

– Тоска смертная. Хочется всех построить и отправить за сто первый километр.

Он засмеялся.

– У нас неплохо получилось, Рита, – признался Алексей. – Можно сказать, сработались под занавес. В официальных документах это опишут так: благодаря совместным слаженным действиям Министерства государственной безопасности и органов милиции была нейтрализована опасная бандитская группа… ну, и так далее. А может, никак не опишут, что вероятнее всего. Кстати, Маргарита Юрьевна, объясни мне простую вещь: как вы с Мирским оказались в том парке? Я проверялся, хвоста не было.

– Следили не за тобой, – пожала плечами Рита. – Негласно проверялись все значимые лица города. Игорю Борисовичу, мир его праху, запала в душу мысль про важного агента абвера в этом городе. Проверяли многих. Буквально за день до финала появилась информация на Шабалина. Отдельные факты его биографии вызывали вопросы – в частности, две поездки в Новосибирск с эвакуированной коллекцией Третьяковской галереи. Тамошний директор оперного театра не мог вспомнить такую фамилию, хотя у человека здравый рассудок и ясная память. В принципе, не улика, но решили углубиться, понаблюдать. Когда вся компания поздно вечером куда-то отправилась, стало интересно. Но мы их потеряли, потом отправились на звуки выстрелов…

– Почему мне не сообщили про Шабалина?

– Ну, знаете ли, Алексей Макарович, – Рита с издевкой заулыбалась, – во-первых, сами такой, во-вторых, информация запоздала. Мне сообщили, что Шабалин уже дает показания. Фигура, кстати, любопытная. Служил в контрразведке Юденича, бежал в Эстонию. Всесторонне образованный тип, патологическое неприятие советской власти. От Гитлера был не в восторге, но ненависть к Советам затмила все. Перед войной, уже в солидных годах, окончил школу абвера, был выдан за жертву эстонских буржуазных националистов и осел в Советском Союзе, где ловко сменил биографию. С ним была молодая девушка, выдаваемая за племянницу, работать с которой было сущим удовольствием – такая одаренная актриса… У девушки репрессировали всю семью, в 40-м Шабалин взял ее под опеку, вылепил из нее то, что хотел. Ее участие в акциях банды уже частично подтверждается. Эх, не дожил Игорь Борисович…