Ему и впрямь хотелось подумать, как он объяснит начальству свое прерванное лечение-отдых-безделье, за которое пансионату уже заплатили, и какие вопросы следует генералу задать. Если, разумеется, тот его вообще примет. А потом прикорнул, хотя и недоспал. Он немного злился на себя за несвежую голову, ведь мог бы, если бы меньше приглядывался к казахской семейке, получше обдумать возможные подходы к генералу.

От Магнитогорска никто из таксистов ехать до их Центра не хотел, вымогая две ставки, туда и обратно. Таксисты, как везде, не изменились за все годы существования этого сервиса со дня его изобретения. Он даже подумывал найти какой-нибудь отельчик, чтобы переспать там, а к Аркаиму поутру двинуть автобусом, но какой-то пожилой татарин, который служил, как потом, уже в поездке, выяснилось, инструктором молодых водителей, подхватил его, усадил еще троих своих учеников, и этот молодняк с инструктором, попеременно сменяясь в пути, довез его до Центра, пусть и медленнее, чем хотелось бы, но все же доставил. По дороге инструктор объяснял Ромке:

– Так нам же, хрясь на все двадцать… все одно куда ехать. Вот и тебя отвезем, не сомневайся, молодец, хрясь ее двадцать.

Это дурацкое словосочетание он проговаривал все время, должно быть, заменяя им в педагогических целях более крепкие выражения. Как подметил Ромка, этой присказкой старого инструктора величали между собой и молодые. А что, кликуха была вполне определенная и точная.

В Центре на проходной выяснилось, что Ромке требовался новый допуск, и его оформляли почти четверть часа. Но таксист с командой уже укатил, деваться ему было некуда, поэтому он не сомневался, что его в конце концов пустят в каюту, которую, конечно же, никто не должен был занять в его отсутствие, разумеется, если его не уволили.

Его не уволили, он быстренько освежился в душе, натянул парадную форму и явился к начальству. Вот только имя секретарши не догадался у кого-нибудь по дороге на начальственный этаж спросить.

Сначала секретарша что-то бодренько выстукивала на клавиатуре настольного компа, кстати, мощнее, чем требовалось для инструкций-распоряжений-приказов. Потом надернула беспроводную гарнитурку и стала негромко советоваться о каком-то указании Веселовского. Затем еще раз доложила генералу, что Ромка сидит в приемной.

Кажется, она докладывала о нем и раньше, едва он появился. Но могла его и промурыжить в приемной эти почти три четверти часа по своей вредности и лишь тогда доложить. Статус Ромки не был настолько значимым, чтобы о нем по-секретарски заботиться. Он даже приуныл слегка.

Потом она сходила в кабинет генерала, чуть не на десять минут ушла к Веселовскому, а может, к Маслякову, Ромка этот момент не очень-то понял, а затем… снова уселась за стол, подвинула клавиатуру и небрежно пояснила через плечо:

– Генерал просил подождать еще, он скоро вас примет.

– А все же почему так долго?

И вдруг девушка ответила ему вполне человеческой, а не служебной улыбкой.

– Вы появились неожиданно, вот генерал… что-то вроде консилиума собирает, чтобы вас принять. Не все, с кем он связывается, могут отозваться сразу. Если бы вы с дороги просили вас принять, вышло бы быстро.

«Вот оно как, – подумал Ромка, – значит, не таким уж мелким был его статус, если для разговора с ним генерал кого-то созывает. Кстати, почему секретарша онлайн-совещание назвала медицинским термином? Может, это что-то значит, или он уже на самом деле свихнутый?» Ромка размышлял над этим, пока его наконец не пригласили.

Три экрана по стенам кабинета светились, на одном был виден некий горный пик, острый и красивый. Не составляло труда догадаться, что присутствующий за этой картинкой человек показываться не собирался, впрочем, это могла оказаться бутафорская игрушка, которую генерал не выключал, демонстрируя занятость. Ох, все же не любил его Ромка, даже слегка опасался. И ведь было отчего, не так ли?

На втором экране присутствовал… Ромка чуть глаза не протер от изумления, потому что там определенно за домашним столом, уставленным вазочками с вареньями-мармеладами-желе-сладостями, сидел сам Русанов, именно Константин Яковлевич. Собственно, изобретатель и теоретик этого рода техники.

С третьей из включенных панелей выглядывал Масляков, как это частенько у него случалось – взъерошенный и беспокойный, даже суетливый. Сидя в своем кабинете, он перекладывал на столе какие-то бумажки, видно, и от него генерал требовал соблюдать секретность… Но нет, Ромка пригляделся, это были диаграммы и пси-схемы, он и сам такими пользовался, старомодными, на бумажных лентах, выписанными гелиевыми стрелочными наконечниками. Если принять во внимание, когда Масляков обучался и к какой технике ему приходилось привыкать в начале карьеры, вряд ли этому стоило удивляться.

– Входите, Вересаев, здравствуй! – бодро, в своей грубовато-громогласной манере приветствовал его Желобов. – Садись, Олег… Можно мне для краткости называть тебя по имени? – Генерал даже пробовал улыбаться. Как Ромке показалось, так бы мог улыбаться крокодил, только что заглотивший целую антилопу.

– Вообще-то я Роман Олегович. Если не возражаете, конечно, Вадим Николаич.

– Ох, извини… У меня друг был замечательный, Олегом звали. Вот я и путаю. – Он вдруг задумался, у него даже глаза куда-то вбок поползли, словно у студента на трудном экзамене, но он взял себя в руки. – И отчество твое… Олегович, сам понимаешь. Так с чем пожаловал?

Следовало признать, что начало вышло невдохновляющим, удручающим даже.

– Докладываю, что здоров и вернулся на службу. – Ромка вспомнил опасения по поводу увольнения и добавил уж совсем по-дурацки: – Если не возражаете.

– Вообще-то медицина говорит, что с вами, нервно-расстроенными ребятами, нужно осторожно… Долго вы восстанавливаетесь. Тебе кажется, что здоров, а на самом деле… – Генерал живописно покрутил пальцами в воздухе.

– Потому-то мне нужно ваше подтверждение, господин генерал, чтобы приступить к работе, чтобы остальные знали, что я не нервно-расстроенный, а здоров.

– И что собираешься делать? – хитренько поинтересовался Желобов.

Ромка не знал, как вести этот разговор.

– Ну давай, Вересаев, покажи класс. Какие идеи привез? – генерал вопросительно посмотрел на экран Маслякова, кажется, ему тоже было нелегко разговаривать, не один Ромка тут напрягался.

– Мне трудно вот так, с бухты-барахты, еще не вник в то, что происходило без меня.

А Масляков, оказалось, не просто так сидел у себя в кабинете, он не только слушал, но и собирался гнуть этот разговор в своих интересах:

– Мы следили за вами, Роман Олегович. Вы пробовали писать некоторые вещи… Деталей я не понял, вы комменты нечасто ставите, обходитесь формулами. Но идея, кажется, у вас созрела.

– Вы что же, мониторили мой комп? – изумился Ромка.

– Конечно. – Генерал взял очки, нацепил на нос, вздохнул, снял и осторожно положил на исписанные листы. – Вы поймите, Роман… – Снова обратился к экранам, теперь ко всем трем, приглашая к участию. – Наверное, ему нужно сказать, да?