– Может быть, генерал. Но решать вам, – это был голос с закрытого изображением горы экрана. И принадлежал он, без сомнения, Пачату Дахмиджиру, тому тибетцу, о котором Ромка вспоминал с некоторым чувством незаконченности их разговора в коридоре, когда он предложил Ромке набираться гуманности, не становиться специфическим технарем.

– Роман, ты у нас – один из генераторов идей, следует признать. – Генерал потер переносье, будто очки за пару мгновений натерли кожу. Этот был жест, который Желобов, вероятнее всего, у кого-то заимствовал, не сознавая, что выглядит это чистой воды фикцией. – Может быть, даже главный генератор, потому что у тебя многое получалось. Не так, как… у других.

– Я не очень понимаю, – признался Ромка.

– Сейчас поймешь. Ты бунтарь, тебе нужно обязательно конфликтовать с начальством. Такие, как ты, лучше всего работают, когда на них давят. Когда их прессуют начальственным неудовольствием и все такое. Теперь понимаешь?

– Я с этим не согласен.

– А не нужно соглашаться… Так и есть, и это, в общем, неплохо. Первым это заметил Пачат, подхватила Колбри, наша, м-да… Она придумала легкую интригу – заставлять тебя тащить воз там, где никто другой не хотел бы. Она психолог, перечитала тонны твоих психограмм и решила, что ты будешь ударным исполнителем, если тебя внешне придерживать.

Ромка подумал, потом еще подумал.

– Допустим. И что из этого следует?

– А следует, молодой человек, – начал еще с какими-то печеньями на зубах объяснять Русанов, – что ты видишь ситуацию иначе, чем остальные. И как справедливо замечено, у тебя многое получалось. Начать с того, что именно тобою подготовленная группа открыла иномерности. Мы-то, то бишь некоторые теоретики, – Русанов коварно усмехнулся, вспомнив что-то, о чем Ромка и не догадывался, – ожидали, что нечто подобное должно произойти. Только не ожидали, что это произойдет так, как получилось. Конечно, мы кое-что вам подсунули по ходу ваших обычных, тренерских еще работ… То есть когда вы еще были инструктором в школе антигравиторов. Мы только испытывали кое-какие моменты, а вы уже нырнули в Чистилище. Это был великолепный прорыв, изумительное достижение. Чтобы его осмыслить, переварить, мы возились на таком уровне пси-математики и приборной психотехники, какой вам и не снился, можете мне поверить, молодой человек. Даже Шустермана вам подсунули как обычного техника, а он был гением и доктором по трем психометрическим специализациям. – Русанов опустил глаза, приуныв. – Потеря его невосполнима, жаль его, очень. Но он сидел на трех каналах связи, и с его гибелью мы поняли, вычислили, какие каналы не должны быть протянуты в Чистилище. Так что погиб он не зря.

Старый ученый окончательно расстроился и стал искать следующую печенюшку на столе перед собой. Ромка растерянно протянул:

– Мы-то полагали, что произошел какой-то сбой. Или разветвление в программах… Знаете, когда программа работает не так, как задумано, а привлекает еще посторонние возможности. Про технику ни я, ни Веселкина и не подозревали…

– Шустерман знал, что техника ваша уже куда как нетренировочная, и этого было достаточно. – Голос Русанова погрустнел. – Да, отличный был парень, очень толковый.

– Потом мы многое в том исполнении приборов и машин, из-за которых произошел с ним сбой, изменили, – сказал Масляков. Он определенно отставал от темпа разговора, заданного Русановым.

– Это был не сбой, уважаемый Никита Палыч, – поправил его Пачат Дахмиджир. – Это была авария. Даже можно сказать – катастрофа, но никак не сбой.

– Согласен, прошу извинить меня, – быстро отозвался Масляков.

– А Колбри со своим новеньким японцем это дело продолжила. Никто больше не смог бы, даже ты на пару с Веселкиной, – сказал генерал Ромке, как всегда у него выходило – прямо, грубовато, зато вполне доходчиво.

– Симоро Ноко его зовут, – уточнил Масляков.

– Ну да, я просто не был уверен, что Ол… Роман его помнит, они же почти не работали вместе. Черт, – генерал натурально расстроился. – Ты извини меня, но мне почему-то на самом деле все время хочется называть тебя Олегом.

– Пока вы подлечивались, – продолжил, прихлебывая чай, Русанов, – мы явственно уперлись в тупик. То есть была идея создать на подходах к голубым горизонтам что-то подобное время-иномерному форту. Выстроить некую базу для изучения тамошнего мира. Сейчас можно считать уже доказанным, что та ветвь иномерности – зеркало Земли, с другой историей человечества и с изменениями некоторых физических констант. Поэтому конструкцию, которую мы проектировали, следует называть не просто иномерным фортом, а время-иномерным, там интереснейшие флуктуации происходят, можно сказать, что машину времени можно опробовать, если в научных комиссиях почешутся, а не будут просто осваивать средства.

– Проектировали? – удивился Ромка. – То бишь сейчас уже не проектируете? Почему?

– Не выходит по многим причинам, – вздохнул генерал. – Можете поверить, проблемы едва ли не фундаментального уровня.

– Как сказать… – встрял неожиданно Масляков. – Есть предположения, что трудности преодолимы.

Русанов решительно отодвинул от себя чашку и поерзал в кресле.

– Прошу извинить меня, привык с давних времен сложные обсуждения проводить в неформальной обстановке, помогает сосредоточиться… Так вот, молодые люди, меры реальностей нашего там присутствия не превышают десятой части. Лишь однажды добились двенадцати процентов, а для строительства базы, мы уже знаем, конструкции выдерживают при тридцати восьми процентах, хотя лучше добиться хотя бы процентов сорока, не меньше. Лишь тогда можно исследовать это зеркало Земли с удовлетворительной точностью. – Старик определенно набрал обороты, как на лекции.

– А другие зеркала, если они есть? – не надеясь на ответ, спросил Ромка.

– Пробовали, Роман, но есть две закавыки. Первая, мы плохо представляем себе ветвление иномерностей, не знаем, как надежно переходить в новые зеркала. Понимаешь, ветвление это происходит не одновременно, пучком, так сказать, а по ходу, по мере продвижения вдоль основного, доступного нам ствола реальности. Вот это первое зеркало, которые вы открыли, лежит близко, остальные гораздо дальше. И было принято решение закрепиться в первом из попавшихся нам ино-миров. В первом зеркале, так сказать, попутно выяснить, как наши технологии там работают. И работают ли вообще.

– И вторая, гм… закавыка, Константин Яковлевич? – влез с наводящим вопросом Масляков.

– Не хуже меня знаешь, мог бы и сам рассказать… – проворчал старый ученый. Но это было от старческой брюзгливости, на самом деле ему нравилось давать пояснения Роману. – Как было уже сказано, реализованность наша там требует сорока процентов, иначе придется оттуда убраться. И искать другие ветвления. Но вот что интересно… У нас есть версия, гипотеза – так будет точнее, что нас не пускают… ангелы. Они не позволяют нам поднять эту вероятность присутствия, реализованность нашу до приемлемой величины. Они нас за что-то сильно не уважают. Вот.