Телла медленно приоткрыла один глаз и заметила тускло светящиеся в темноте очертания узкой шеи своей противницы. Это и в самом деле была сама Неупокоенная Королева, и она приподняла маску. Телла мельком увидела хорошенькое личико, искаженное от злобы, и жадно втянула в себя воздух. Пальцы ее дрожали, вены пульсировали. Несмотря на всю свою браваду, она никогда прежде не делала ничего подобного, предпочитая спасаться бегством, а не сражаться. Телла, еще не познавшая смерть, могла бы сдаться.

Но та девушка умерла – в буквальном смысле слова.

Распахнув оба глаза, Телла нанесла удар. Последовавший ответный вопль был ужасен, он заглушил эхо всплеска, когда Телла упала обратно на мелководье.

– Грязная паршивка! – простонала Неупокоенная Королева, хватаясь за свою испорченную глазную повязку. По ее лицу потекла черная кровь. – Что ты наделала?

– Прости, что не предупредила – от меня очень много проблем.

Телла снова подняла еще оставшиеся на перчатке лезвия, как раз в тот момент, когда Неупокоенная Королева и Ее Прислужницы превратились в дым и исчезли.

И снова не появились.

Телла поздравила себя с победой. Глаза ей застилали слезы. Она не была уверена, плачет ли от боли в сломанном запястье или от облегчения, что сумела добиться своего. Хоть она и взяла верх, никогда еще не чувствовала себя такой разбитой, поскольку никогда прежде не получала столь серьезных повреждений.

Ее мышцы походили на перетертые веревки, а кожа, кажется, превратилась в один сплошной синяк. Она напрягала зрение в попытке рассмотреть что-то в темноте, по ее щекам текли слезы. Обратный путь к каретному сараю был едва различим и казался ужасно долгим. Телла готова была поклясться, что, пока боролась с Мойрами, он сделался в несколько раз длиннее.

Скарлетт явно не посещала замок Идиллуайлд, и Телле оставалось только надеяться, что та уже во дворце и сумеет ей помочь. Нужно только до нее добраться.

Но ее ноги, похоже, жили собственной жизнью. Колени подкосились, и Телла снова плюхнулась в воду, которая на сей раз показалась не такой холодной, как раньше. Да и грязь была на удивление мягкой. Телла разрешила себе на мгновение смежить веки, чтобы чуть-чуть отдохнуть и набраться сил, а потом снова встать и дойти – или, на худой конец, доползти – до каретного сарая. Вокруг нее успокаивающе плескалась вода, смывая кровь, грязь и вонь, снимая боль в раненом запястье. Отчего бы не погрузиться поглубже в…

Тут где-то поблизости раздалась тяжелая поступь.

– Донателла? – Голос звучал удручающе знакомо, но в голове у нее мутилось, и она не могла сказать, звал ли ее Данте или Джекс. Резкие нотки напоминали о Джексе, а властные и звучные – о Данте. Ей требовалось открыть глаза, но пришлось бы приложить слишком много усилий. Если это не Данте, то можно спокойно погружаться в сон, сон…

– Донателла! – Голос приблизился и сделался более настойчивым, теперь к нему добавились две очень требовательные руки. Они вытащили ее из воды, окутав запахом чернил и разбитого сердца. Значит, все же Данте.

Телла пыталась вымолвить его имя, но ей было слишком больно и хотелось скрыться обратно в воде, однако этот мерзавец держал крепко, не отпуская ее.

Он прижал ее мокрую голову к своей груди.

– Можешь открыть глаза? Ну, пожалуйста, ради меня!

– Нет, я хочу спать прямо здесь, – протестующее пробормотала Телла. – Держу пари, это безопаснее, чем в твоих объятиях.

– Что такого опасного в моих объятиях? – удивился он.

– Да все – по крайней мере, для меня.

Телла медленно приподняла одно веко и увидела, что завитки раннего утреннего тумана венчают темную голову Данте подобно мрачному нимбу. Она задумалась, сколь долго на самом деле пробыла в воде? И почему Данте так похож на ангела мщения?

Его глаза почернели, челюсть заострилась, а из скривившегося рта раздавалось рычание. Он ничем не походил на молодого человека, который, глядя на нее сверкающим взором, уверял, что ей следует всегда украшать себя цветами. Сейчас он выглядел достаточно свирепым, чтобы вступить в схватку с самим восходящим солнцем, и все же Телла заметила, как остекленел его жестокий взгляд, когда он посмотрел на ее запястье и лицо.

– Кто сотворил с тобой подобное? – спросил он.

– Неупокоенная Королева и Ее Прислужницы. Я начинаю верить… – невнятно пробормотала Телла, – возможно, это не просто игра…

Ее глаза снова закрылись.

– Не смей спать! – Данте вытащил ее из воды на берег.

Кап! Кап! Кап! По виду она напоминала мокрую тряпку – и чувствовала себя соответственно.

Данте притянул ее ближе к себе. Хотя весь он казался невероятно твердым, Телла готова была прикорнуть на его напоминающей глыбу мрамора груди и, закрыв глаза, забыться вечным сном.

– Не делай этого, – отругал он. – Я не позволю тебе покинуть меня навсегда. Тебе нужно оставаться в сознании, пока я не доставлю тебя в безопасное место.

– Куда это? – Телла прищурила воспаленные глаза. Ее склоненная к плечу Данте голова подпрыгивала с каждым сделанным шагом. Так они удаляются с главной дорожки? А когда вообще начали движение?

Они определенно не направлялись обратно в замок Идиллуайлд, но и в каретный сарай, похоже, тоже нет. Пребывая в бреду, Телла задавалась вопросом, не явилось ли ей будущее, поскольку все выглядело так, словно они оказались на каком-то кладбище. Она различала зернистые очертания замшелых надгробий, которые венчали крошащиеся от времени статуи ангелов, а по бокам – плакальщиц в накидках. Нависающие над могилами деревья, казалось, тоже пребывали в трауре, но вместо слез роняли хрупкие ветки, потрескивающие под ботинками Данте.

– Ты решил похоронить меня заживо? – спросила она.

– Я не дам тебе умереть. Мы найдем кого-нибудь, кто сумеет тебя исцелить. – Данте начал спускаться по старым каменным ступеням, окаймленным массивными статуями крылатых мужчин в мантиях, каждый из которых держал над головой гроб.

Телла едва сдерживала мрачный смех: казалось, куда бы она ни отправилась, смерть и рок следовали за ней по пятам.

– Тогда, в магазине одежды я тебе солгала, – призналась она. – Ты был прав насчет Джекса… – Она заставила себя снова открыть глаза. Голова у нее кружилась, весь мир вращался, и ей хотелось лишь одного – чтобы все это прекратилось. Как можно скорее.

– Я не должна была целовать его, – пробормотала она. – Сама не знаю, зачем это сделала. На самом деле мне было все равно, пусть даже он вышвырнул бы меня из дворца за ложь. Думаю, он хотел заставить тебя ревновать.

– И у него получилось, – грубовато отозвался Данте.

Телла улыбнулась бы, не будь ей так больно. Данте теснее прижал ее к себе и пригладил упавшую на лицо прядь волос. Затем нежно провел пальцами по ее губам и добавил: – Я никогда не стремился быть кем-то другим до того момента, как увидел, как он целует тебя во время танца.