– Тая, я не думаю, что нам… – Дит вздохнул, – что нам стоит продолжать сближаться.

Я покорно опустила руки и вернулась за стол.

Ах да, точно. Совсем забыла. Он ведь говорил еще в самолете, что не умеет любить, не хочет испытывать чувств и вообще я должна закатать губу, а не рассчитывать на что-то большее, чем договорной брак.

Зачем тогда целовал? Зачем прижимал к себе так яростно, словно пытался защитить от всего мира?

Хотя о чем я вообще спрашиваю. По какой причине мужчины могут целовать привлекательных девушек? Не только из большой любви, конечно же.

Глупо обижаться на Дитриха. Он обозначил правила с самого начала и не давал мне никаких обещаний. Я сама надумала себе лишнего.

– Не переживай, я не собираюсь с тобой сближаться. Неужели друзья не могут просто обнять друг друга? Или ты не считаешь меня другом? – перевела разговор в шуточную обиду.

– Могут. – Почему-то он стал еще мрачнее, чем секунду назад. – Разумеется, мы – друзья.

После этого скромного признания мы пообедали бульоном с гренками, и кухню не покидало безрадостное молчание.

Дит очень быстро доел свою порцию, еще раз уточнил, не нужно ли мне что-либо, и, дождавшись, когда я отрицательно мотну головой, сухо извинился и сказал, что ему нужно в мастерскую.

– Отдыхай пока. У меня в спальне ноутбук на полке – пароля нет, можешь брать, если нужен.

– Я на год вперед наотдыхалась, – невесело пошутила я, но Дит на это только усмехнулся.

Оставшись одна, я еще какое-то время полистала телефон, читая про папу Серпа.

«Дал денег на реконструкцию краевой больницы…», «Пожертвовал на восстановление жилья пострадавшим после наводнения…», «Известный благотворитель…», «После разлива нефти в спасении морских животных участвовала в том числе корпорация „Посейдон“» – все то, что о нем писали, никак не вязалось с образом, который я успела себе нарисовать. Или, скорее всего, эти разрозненные факты вообще никак не желали собираться в единый образ.

Златон обмолвился, что отец его бил. А судя по обрывкам фраз Агаты Эдуардовны, Дит был единственным, кого Серп никогда «не трогал и пальцем», при этом она сама как-то выбросила мужа в окно…

Интересно, какие отношения у Серпа были со средним сыном? Я ввела в поиск имя Платона, щелкнула по фото. Он был похож на Златона и Дитриха одновременно и вместе с тем отличался от них обоих. У него, в отличие от братьев, были длинные темные волосы, собранные в конский хвост. Черты лица не такие слащавые, как у Златона, но все же гораздо мягче, чем у Дита.

На одном из фото он стоял рядом с Серпом. Ему тут было лет двадцать на вид. Отец улыбался на камеру и держал сына за плечи, как мне показалось, властно, по-хозяйски. Платон не улыбался, старался выглядеть серьезным, было видно, что из всех братьев средний больше всех внешне походил на отца. Интересно, какой он по характеру?

Мои размышления прервал телефонный звонок. На экране всплыло емкое «Марина».

«Семнадцать пропущенных», – напомнила я себе, пытаясь на ходу придумать более-менее вескую причину, почему не брала трубку. Кстати, удивительно, что телефон вообще не разрядился за неделю. Может быть, Дит его заряжал? Хм… неужели надеялся на звонок от моей матери?

Или зачем еще?

– Алло.

– Тайка! Ну наконец-то, я до тебя неделю дозвониться не могла. Даже у Лекса спрашивала, он сказал, ты заболела. Неужели все так серьезно? – На том конце провода возмущение мешалось с беспокойством.

А вот я была рада тому, что за меня уже выдумали легенду, оставалось просто подыграть:

– Привет. Подхватила жуткий вирус, неделю с температурой валялась. Но вот сегодня более-менее. Слабость еще есть, но, как слышишь, голос бодрый.

– Капец, – констатировала Маринка и тут же переключилась на себя: – А тут столько всего произошло… прикинь, я в столицу с Лексом ездила. Ему по работе надо было, ну и я с ним. В офисе «Цербера» была. Мать моя женщина, ты там, наверное, тоже уже была, но я просто ох… то есть удивилась. Там, наверное, круче, чем в офисе «Гугла». Я в «Гугле», конечно, не была. И как все перед Лексом на задних лапках прыгают! Он только скажет – принеси то, подай то – все моментально исполняют. Мы там недолго были, но я до сих пор в шоке. Чувствую себя как Золушка, которая принца отхватила.

– Я рада, что у вас все хорошо, – искренне улыбнулась я, убирая тарелку из-под бульона в мойку.

– Хорошо не то слово. Только… – Она вдруг замялась, а в тоне чувствовалась неуверенность.

– В чем дело? Он тебе разонравился?

– Нет, ты что. Лекс классный. Умный, веселый, симпатичный. Ну и при деньгах и влиянии, что уж скрывать, в наше время это немаловажно. Как только я вижу его, у меня мурашки по всему телу. А какая у нас с ним была ночь… Тайка! Ты ж сама знаешь, у меня раз до этого уже было. Ну, по глупости один раз тогда… ну, с Виктором Петровичем, который у нас ландшафтное проектирование вел… я тебе рассказывала, помнишь?

– Да, помню… – Я вздохнула, вспоминая тот случай.

Это было на втором или третьем курсе. Маринка весь семестр строила глазки хмурому и не слишком симпатичному преподавателю, не флиртовала даже, а просто вела себя так потому, что Маринка – это Маринка. А потом он ее с курсовой словно нарочно мурыжил, придирался, отказывался принимать. За день перед экзаменом не давал допуск, в очередной раз заставил курсовую перепечатывать.

«Когда мне ее вам нести, ну, Виктор Петрович! Экзамен вот-вот уже, а вы домой уходите…»

«Ну, так домой ее мне принесете. Я что, ради вас должен задерживаться на работе? Это вы за мной бегать должны, а не я за вами!»

Я тогда слышала, как он это рявкнул, и даже подумать не могла, что скрывается за этой фразой.

Наутро перед экзаменом я поймала зареванную Марину у универа, ей нужно было кому-нибудь выговориться.

Экзамен она сдала, ко всеобщему удивлению, на отлично. А вот мне тогда впервые захотелось нарушить мамин запрет и использовать свои силы на человеке.

К счастью, в следующем семестре он в институте уже не появился. Кто ж виноват, что Виктор Петрович оказался таким неуклюжим и однажды вечером по дороге домой споткнулся о корень дуба, так некстати выросший у него на пути, и сломал себе тазобедренную кость?

Говорят, он почти восстановился…

– Так вот, – продолжала тем временем Маринка. – С ним и сравнивать нечего. Там он попыхтел минут десять, щупал так больно и неприятно.