Но ни одному другому городу Версальский договор не нанёс такого огромного ущерба, как столице Восточнопрусской провинции. Прекратилась торговля с Россией, начались экономический спад, промышленный кризис и безработица.

Численность населения непрерывно сокращалась из-за оттока людей из Восточной Пруссии в районы, положение которых казалось более перспективным… Точно за дудочкой Гамельнского крысолова, кёнигсбергская молодёжь тянулась прочь из города, казалось, обречённого на то, чтобы прийти в упадок и стать добычей соседей…

Снижалась рождаемость, население катастрофически старело…

История двенадцати лет после 1920 года — это история самоутверждения Кёнигсберга. Жители города не собирались сдаваться — и никогда ещё ему не оказывалось такой большой помощи со стороны государства, как в те годы. Государство, делая одну за другой мощные экономические инъекции, стремилось к тому, чтобы отрезанная от немецкой экономики и культуры провинция не превратилась в обескровленный и фактически ампутированный «орган», а оставалась частью живого организма Рейха.

Жителям Кёнигсберга приходилось туго. Инфляция в двадцатые годы была галопирующей. Люди грустно подшучивали друг над другом в кофейнях и закусочных: «Ганс, ешь свой бифштекс скорее, а то за время обеда он успеет вдвое подорожать!»

Город Тильзит (ныне Советск) был поделён на две части — по реке Неман, и Тильзитский театр стал называться Восточнопрусским пограничным театром…

По всему периметру отторгнутой территории стояли пограничные столбы с порядковыми номерами и табличкой «Помните о Версале» — на французском языке…

В поездах, проходящих по Данцигскому коридору, шторы на окнах вагонов должны были задёргиваться наглухо. На территории Польши поезда делали несколько вынужденных остановок, чтобы заправить паровозы водой. В это время польские пограничники расхаживали вдоль состава — и, если они замечали хоть малейшее шевеление занавески, имели право стрелять по окнам…

И иногда действительно стреляли. Поэтому немцы в процессе следования «коридором» лежали на своих полках и диванчиках чуть ли не по стойке смирно, опасаясь схлопотать пулю. Да и вообще не любили ездить по железной дороге, предпочитая созданную в 1920 году Морскую службу Восточной Пруссии.

(Была такая специальная пароходная компания, осуществлявшая перевозку по воде в Германию и обратно. В отличие от нашего парома — дорогостоящего и неповоротливого — Морская служба возила пассажиров по сходной цене и частыми рейсами.)

Кстати, литовцы были более доброжелательны. В Мемельском крае они сохранили местное самоуправление (бургомистрами там по-прежнему были немцы, только подчинялись они теперь правительству в Каунасе), а пересечение границы было делом незатруднительным. Литовский пограничник просто открывал шлагбаум — и всё.

…По требованию Версальского договора в Кёнигсберге была резко сокращена численность военного гарнизона. Отразить нападение, формально оставаясь городом-крепостью, он бы уже не смог. Зато сокращение гарнизона пошло городу на пользу: освободившиеся казармы были перестроены под жильё, а старый учебный плац в Девау (ныне посёлок Рижское, Ленинградского района) переоборудован в гражданский аэропорт.

Благодаря аэропорту, лежащему практически в черте города, Кёнигсберг получил привязку к магистральным воздушным линиям, став узловым портом на пути в Берлин, Стокгольм, Ригу, Ленинград и Москву.

В это сложное и драматичное время Кёнигсбергу повезло с обер-бургомистром. Ганс Ломайер не растерялся. Напротив, муниципалитет стал более динамичным. Развивалась сфера социального обеспечения, расширялась сеть благотворительных заведений по уходу за больными, образование финансировалось сполна, а не по «остаточному принципу», улучшался внешний вид города.

На месте старого оборонительного пояса директор городских парков Эрнст Шнайдер создал зону отдыха с прогулочными дорожками, газонами, каналами… Всё это — вкупе с променадом вокруг Замкового пруда, новыми зелёными насаждениями вокруг Верхнего пруда и в пригородах, новыми спортплощадкам и бассейнами — принесло Кёнигсбергу репутацию одного из самых красивых и здоровых городов Германии. Как ни парадоксально, но средства на благоустройство город получил в результате… инфляции.

Возглавлявший Кёнигсбергский магистрат г-н Ломайер превратил город в своего рода крупного предпринимателя, основав муниципальные предприятия, работавшие на коммерческой основе и обязанные приносить прибыль в городскую казну. Это были «Koenigsberger Werke und Strassenbahn GmbH», «Reinigungs — und Fuhr GmbH» (товарищества с ограниченной ответственностью «Кёнигсбергские муниципальные предприятия и трамвайное депо», «Городское очистное и транспортное общество»). А ещё скотный двор и бойня, а также Городской банк, специально учреждённый в 1921 году (вопреки воле частных банков).

Назвать эти предприятия и учреждения «милосердными самаритянами» едва ли возможно: карманы граждан они облегчили изрядно, ибо в тарифы закладывалась «инфляция с опережением». Но… деньги-то украдены не были! И услуги, пусть недешёвые, оказывались качественно!

Главное, экономика Кёнигсберга оздоровилась, он освободился от долгов, на инфляционные деньги расширил морской порт и аэропорт, построил Торговый центр, содействовал проведению Немецкой восточной ярмарки (Deutsche Ostmesse Koenigsberg, сокращённо «DOK»), моторизовал пожарную охрану, построил дороги…

Ярмарка — из скромного начинания, предпринятого по инициативе того же Ломайера, — превратилась в настоящее спасение для города. Несмотря на скептицизм коммерсантов, Ломайеру удалось убедить правительства Германии и Пруссии в том, что Кёнигсберг имеет наиважнейшее значение в торговле с Россией и приграничными государствами, — и получить под свою идею финансовую помощь.

В ярмарке, удачно расположенной на месте старых укреплений недалеко от Северного вокзала, принимали участие многие скандинавские и среднеевропейские страны. А для налаживания и укрепления экономических связей с Советским Союзом специально было основано Восточноевропейское издательство.

Из года в год ярмарка расширялась — и вскоре, наряду с Лейпцигской, стала официальной немецкой ярмаркой и признанным торговым посредником между Германией и Восточной Европой. Кроме промышленных товаров, здесь продавались древесина, сельскохозяйственные машины, породистый скот, а техническая ярмарка в 1925 году получила собственное большое здание, именуемое Домом техники (ныне торгово-развлекательный комплекс «Эпицентр»).

После потери Данцига (ныне Гданьск) и Мемеля (ныне Клайпеда) особое значение приобрёл Кёнигсбергский порт. Его расширили, построив три портовых бассейна: углубили до 8 метров морской канал, сделав Прегель судоходным до Инстербурга (ныне Черняховск). Построили склады — в ту пору крупнейшие в Европе, возвели холодильник, заправочные станции, новый грузовой двор в порту с подъездными железнодорожными путями и ветками, установили 30 механических кранов… Зимой три ледокола постоянно держали фарватер открытым.