Под тусклым светом уже появившихся на небе звезд обсерватория казалась поселением людей где-нибудь на Луне.

Насколько я понял, каждый член «Возрождения» должен был лично украшать модуль, в котором он жил, и модуль Ханнеса был оформлен в психоделическом стиле. Снаружи он выглядел всего лишь как куб желтовато-коричневого цвета, а вот внутри представлял собой странное сочетание религиозных изображений и эзотерических символов с мебелью в стиле китч, пользовавшейся популярностью в шестидесятые годы XX века.

Руководитель «Возрождения» встретил меня, сидя во вращающемся кресле. От находившегося рядом с ним огромного шара исходил слабый оранжеватый свет. С потолка свисали различные разноцветные предметы, которые вращались и стукались друг о друга, словно бы их кто-то все время тихонько подталкивал.

Ханнес жестом показал мне, чтобы я сел на стул, сделанный в форме руки. Между Ханнесом и этим стулом стоял стол с самсой – пирожками с овощной начинкой в индийском стиле – и открытой бутылкой красного вина.

Почувствовав себя в этой обстановке неловко, я, чтобы слегка взбодриться, первым нарушил молчание ничего не значащей репликой:

– Исландцу, наверное, жить на греческом острове очень интересно.

– Мне нравятся древние камни, – ответил Ханнес. – Впрочем, недревних камней, наверное, и не бывает. Как бы там ни было, нам обоим известно, что этот остров был выбран неслучайно.

– Он, должно быть, является наиболее подходящим местом для общества, которое предсказывает наступление конца света в 2013 году. Чего я, однако, не понимаю, – так это почему оно называется «Возрождение».

Ханнес, ничего не отвечая на этот мой завуалированный вопрос, налил себе в бокал вина. Затем он достал сигарету из настольного портсигара – такого, какого я не видел аж с детства: в нем нужно было нажать на рычажок, и тогда позолоченная пластмассовая птичка вынимала клювом сигарету из открывающейся перед ней коробочки.

Мне подумалось, что это, наверное, одна из тех диковинок в стиле китч, которыми Ханнес развлекает своих гостей. Прикурив сигарету при помощи увесистой зажигалки того же стиля, Ханнес начал рассказывать:

– Легенда о Кинопсе и святом Иоанне дает нам новое видение того, как зарождалось христианство. По моему мнению, то, что произошло на этом острове, было борьбой двух чародеев, из которой святой Иоанн вышел победителем. И тот, и другой прибегали к довольно брутальным методам: Кинопс вытягивал из глубины моря мертвецов, а святой Иоанн молился о том, чтобы его соперник утонул. Официальная церковь впоследствии стала утверждать, что эти – безусловно, вымышленные – события происходили на самом деле, однако в действительности они мало чем отличаются от тех сказок, которые сочинял Джон Толкин.

Слушая эти критические высказывания Ханнеса, я понял, что они являются всего лишь преамбулой к тому, что он еще только собирается мне сказать. Приглядываясь к нему, сидящему в кресле, я подумал, что он выглядит еще старше, чем он показался мне возле входа в «пещеру Кинопса». Он производил впечатление человека, которому уже перевалило за сорок, но во внешности которого еще сохранились юношеские черты.

– Чуть позже ты прочтешь Апокалипсис святого Иоанна, – продолжал Ханнес, – и невольно подумаешь, что, если в наши дни кто-то стал бы заявлять, что на него снизошло подобное откровение, его упрятали бы в психиатрическую больницу. Мир очень сильно изменился, друг мой Лео.

– Изменился в лучшую сторону или в худшую? – спросил я, пытаясь казаться простодушным.

– Ну конечно же, в худшую. Мы утратили самое важное – воображение, позволяющее нам мыслить смело и широко. Существующие в нашем мире проблемы стали такими острыми, что мы пытаемся закрывать на них глаза, обманывая себя своей лживой статистикой. Считается, что планета может прокормить максимум десять-двенадцать миллиардов человек – то есть, получается, примерно в два раза больше, чем живет на Земле сейчас. Это вроде бы замечательно, но возникает вопрос: ты хочешь жить в таком мире? Я – нет.

– И что же ты предлагаешь?

Ханнес достал из своего настольного портсигара – при помощи пластмассовой птички – новую сигарету и закурил ее, а затем сказал:

– Я предлагаю нечто кардинальное – нечто такое, о чем не прочтешь в современной прессе. На подобные кардинальные меры нужно просто решиться – и точка. Если, конечно, есть в наличии соответствующие средства. Кстати, ты читал произведения Петера Слотердайка? Я подумываю включить какую-нибудь из его статей в «Новое Откровение».

– Нет, я его не читал, – признался я.

– Он – пророк, – сказал Ханнес, пуская изо рта к потолку модуля два колечка дыма. – Он рассуждает о современной нам эпохе, то есть об эпохе постисторического развития человечества, и о том, что наступит после нее.

– Постисторического развития человечества? Первый раз об этом слышу.

– Слотердайк считает, что отличительной чертой эпохи исторического развития человечества являлась огромная роль письменности, благодаря которой удалось создать философию и вообще весь наш мир в том виде, в котором мы воспринимаем его и по сей день. Однако аудиовизуальная культура отодвинула письменность на второй план. Поэтому и был выдвинут тезис о том, что наступила новая эпоха – эпоха постисторического развития человечества, – являющаяся частью эры глобализации. Однако и она рано или поздно закончится.

– Это всего лишь домыслы – чтобы было что писать в философских сочинениях и о чем говорить на всевозможных конференциях, – осмелился возразить я.

– Я тебе сейчас все объясню. По утверждению Слотердайка, глобализация характеризуется ускорением темпа жизни людей и – через Интернет и моду – внесением в нее единообразия, и что все это в конечном счете приведет нас к Апокалипсису. Когда он наконец наступит, те немногие, кому удастся спастись, положат начало новой эпохе – постглобализации, или Постапокалипсису, – которая будет характеризоваться неторопливостью и разнообразием жизни различных людей. Говоря другими словами, мы вернемся в пещеры.

– И что ты хочешь всем этим сказать? – спросил я, беря пирожок. – Или нет, я сформулирую вопрос немного по-другому: какие кардинальные меры предлагает принять «Возрождение» для того, чтобы всего этого не произошло?

– Ты, похоже, ничего не понял, – ответил Ханнес, стряхивая пепел с кончика своей сигареты. – «Возрождение» не только не пытается воспрепятствовать Апокалипсису, а, наоборот, борется с теми, кто намеревается его предотвратить.

Я не верил своим ушам. Ханнес, видимо, заметил выражение замешательства на моем лице, а потому он стал объяснять:

– Мы считаем, что вред, приносимый нашей планете людьми, ведущими себя на ней как настоящие паразиты, огромен и что единственный способ положить ему конец – это уничтожить человечество, и это придется сделать.

– Надеюсь, ты сейчас выражаешься образным языком, – встревожился я.

– Ни в коем случае. Уничтожение человечества – самый большой подарок, который мы можем сделать тем, кто сосуществует с нами, людьми, на этой планете. У нас есть одновременно и простой, и амбициозный план возрождения нашего биологического вида: мы покончим с человеком в том виде, в котором он сейчас существует, но оставим небольшое количество людей, чтобы начать с нуля там, где и возникло человечество, – в Африке. Мы подготовимся к этому очень тщательно, и конец существования человечества станет одновременно и началом его – уже нового – существования.