- Ты больна, но всё будет хорошо! – продолжал бормотать мудрец, поглаживая меня по голове. – Мы тебя вылечим, обязательно вылечим…

От этих тихих ласковых слов и улыбки Аранта у меня по спине промаршировал целый табун мурашек. Местные методы лечения психических расстройств доверия не внушали вообще никак. Мозг сразу взвыл и заработал на полную мощность.

До меня дошло, что все брачные танцы Аранта предназначались девушке!  

- Так, стоп! - я оттолкнул бормочущего мудреца, выпутался из одеяла и схватился за край рубахи. - Арант, это ты тут умом тронулся! Какая женщина?! Я мужчина! Вот, смотри!

Я рывком задрал одежду. Света от свечи было вполне достаточно, чтобы рассмотреть мою грудь и шрам от татуировки в подробностях. Тени красиво легли на торс, очертили мышцы пресса, выделили то, что обычно выглядело лишь намеком. За время жизни в этом мире моя фигура подтянулась и стала суше. Словом, с девушкой перепутать было невозможно.

А Арант взял и зажмурился!

- Не буду! – воскликнул он громким шепотом и для верности отвернулся. – Негоже мужчине смотреть на деву, если она не жена! Негоже невинной деве обнажаться перед посторонним мужчиной, как смотреть на него обнаженного!

- Какая невинная дева?! – взвыл я. – Я мужик! Мужик я! Тридцатилетний мужик!!! Где хочешь потрогай, но я мужик! Вот, на! Щупай!

Арант дернулся, как ошпаренный, когда я попытался положить его ладонь себе на грудь.

- Ты что творишь, Тэхон? Так же нельзя! – жалобно прогудел он. – Не должны люди касаться друг друга в таких местах, если они не женаты или не родичи!

- Нельзя так – пощупай через одежду!

- Нет!

Я рассвирепел и попытался еще раз, но Арант отпихивал меня, упрямо не открывая глаз. Через минуту героического сопротивления ладонь всё же легла мне на грудь и задумчиво замерла.

- Ну? – торжествующе спросил я. – Убедился? Твердая и плоская!

- М-м… - Арант свел брови, но глаз не открыл, даже не попытался сжать пальцы и бодро парировал: – Бывают и плоские девушки! Ничего, забеременеешь – и всё появится!

- Да? А вот это в штанах не помешает?!

Я попытался опустить его руку себе на пах, напрочь забыв о своих опасениях. Но Арант, жарко покраснев, оттолкнул меня, накрыл сверху одеялом и прижал сверху.

- Мне не интересно, что у тебя там изображает мужской корень! Тэхон, я верю, что ты сделала себя похожим на мужчину…

- Я и есть мужчина, идиот!!!

- Не кричи. Тэхон, ты девушка. Можешь сколько угодно говорить, что ты мужчина, но все вокруг видят правду. И тебе лучше быть девушкой, - вкрадчиво продолжал Арант, не слушая. Щеки у него пламенели алым пламенем, зрачки расширились, улыбка была откровенно безумной. – Больную девушку будут лечить, а потом выдадут замуж. Это хаосита положено расстреливать сразу же, а с тобой будут разбираться. Но ты девушка, Тэхон, тебе нечего бояться. Ты будешь жить со мной в Кроме, петь по утрам песнь Успокоения, заниматься женскими делами, а потом выйдешь за меня…

Услышав о расстреле, я притих. Арант чмокнул меня в макушку:

- Вот и умница, - и, прихватив свечу, вышел из чулана.

А я остался лежать на мешках, пришибленный и обалдевший.

«Валить. Надо валить. Срочно. Они тут все чокнутые!» - хором заключили все мои внутренние сущности. 

Утро я встретил невыспавшийся и злой. Когда Зденька пришла меня выпускать, то даже шарахнулась, когда я выплыл на неё из темноты и мрачно буркнул:

- Недоброго утра. Что, красавец, да?

- Эм… - Зденька неловко замялась, но подала кусок ткани, отвела к умывальнику и потом усадила за стол.

Пациенты уже завтракали и, когда я получил свою порцию омлета с хлебом, с любопытством уставились на меня. Кто-то открыл рот, чтобы начать задавать вопросы, но тут же получил под нос предупреждающий кулак Ильи и заткнулся. Ели в молчании.

Я жевал и думал.

Мысли метались в голове испуганными тараканами, мозг упрямо не видел никаких вариантов. Служителей было больше, они перекрыли все возможные выходы и не сводили с меня глаз. А после окончания завтрака Арант и вовсе вернул меня в чулан, где я со вздохом улегся на мешки.

В таком ритме прошло два дня. Меня молча кормили, поили и запирали в чулане, выдав в качестве отхожего места ведро с крышкой. Приходил лишь Арант и уговаривал признаться, что я женщина. Делал он это ювелирно и с выдумкой, так что порой после наших встреч приходилось лезть под одежду, чтобы убедиться, кто тут на самом деле псих. Градуса добавляли женщины, которые два раза в день становились под дверьми и пели на два голоса песнь Успокоения:

Когда сковала сердце горечь соли,

Темницей льда над бурною рекой,

Заросший, как осокой, чернотой

Рассудок мутен в траурной юдоли...

Прислушайся, мир шепчет: «Я с тобой!

Всё зарастёт. Уже перемололи»…

Обе свято верили, что данный текст приведет мой «пошатнувшийся рассудок» к Равновесию и я, отринув мужское, радостно кинусь исполнять женский долг. Песня была бы хороша, но вот исполнение напрочь убивало всё впечатление.

- А-а! Заткнитесь! Заткнитесь, ради вашего пророка! – не выдержал я на втором подходе, когда мой мирный отход ко сну еще раз прервала песня.

- Ага! – обрадовались служительницы. – Работает! Поем громче!

На втором куплете еще присоединился бас Ильи:

Вся наша жизнь - та самая река

С равниной чередуют буреломы,

Но те и те единово весомы,

А время изменяет берега…

- Ну что, как впечатления, Тэхон? – звонко крикнула Зденька. – Чувствуешь что-нибудь?

- Зденька, у тебя звуки «о» и «у» западают в голову. И зачем так глубоко сажать голос в грудь? Такое сочное меццо-сопрано, а звучит отвратительно! – абсолютно честно ответил я. – Годана, что у тебя за простонародье? Петь надо на зевке, расслабь горло и круглее нёбо делай! И вообще, вы фальшивите на припеве! Пошли вон! Илья, ты молодец. Гони прочь этих дур и пой один!

- «Вновь зарастёт. Уже перемололи», - доносит ветер: «Мы с тобой! Всегда», - многозначительно закончил Илья под растерянную паузу.

Критика разбилась как о стенку горох. Илья смылся, а Годана и Зденька начали петь три раза в день, абсолютно не пытаясь исправить ошибки и предлагая присоединиться к их концерту. Мой музыкальный слух корчился в адских муках. Кровь из ушей не полилась лишь чудом. 

Я прекрасно понимал, что меня специально маринуют и раскачивают перед основательным допросом. Но если они ожидали, что хрупкая барышня в моем лице расколется, то крупно просчитались. За эти два дня был исследован весь чулан, перебраны все возможные варианты побегов и придуманы все возможные ответы. Выходило негусто. По всем прикидкам тикать получится только в момент конвоя и только через рынок и причал – это было единственное более-менее знакомое место в Приморье. А единственное, что у меня было, – пустой мешок – я продырявил на дне и завязал верхушку.